Андрей Дай - Искра Зла

— Ну, я… — Инчута теперь выглядел совершенно раздавленным.

— Да уж теперь-то помолчал бы, — отрывисто прокаркал горбоносый дубровичец. — Наговорил уже с три короба. Спаситель земель орейских, чтоб тебя…

— Что там еще? — принц поднялся с кресла, расслышав за толстыми войлочными стенками круглого шатра какую-то возню.

Ратомир едва успел дошагать до полога, как тот откинулся, и в проходе появилась всклокоченная голова стоявшего на коленях Велизария. Четверо дюжих велиградцев с трудом удерживали громадного дворового на месте.

— Что это вы тут устроили?! — прорычал принц. — В кандалы служку воеводского вдеть решились?! Встань немедля!

Велизария отпустили. Он встряхнул руками, словно убирая воспоминание об сковавших его захватах, и поднялся.

И тут же закричал так, что все в шатре мгновенно оглохли. Закричал, и начал заваливаться всей своей неподъемной тушей прямо на Ратомира. И только тогда мы увидели, что из спины моего слуги торчит древко длинной тяжелой стрелы.

— Жало это, вишь, тебе прямо в сердце, воевода, летело, — заявил седой Варшам. — Выходит, детина тебе жизнь уберег.

25

Дрожащие руки пришлось засунуть под мышки. Оказалось, что так даже теплее. Несмотря на тяжелый, подбитый беличьим мехом, плащ, в который меня закутал кто-то из родичей, по телу нет-нет, да пробегала волна озноба. Все-таки всенощное бдение у постели раненого Велизария тяжело мне далось.

Когда стрелы вырезают из тел поверженных врагов, особо не церемонятся. Махнул пару раз ножом и все. Главное — сохранить наконечник. Из живого слуги извлечь пробой оказалось гораздо сложнее. Хищная сталь, кованная, чтоб пробивать доспех, глубоко впилась в тело. Почти до самого сердца. Благо, дворовый был почти на голову выше того, кому смерть предназначалась. Навсегда запомню, как неожиданно большое и розовое сердце билось, булькая сочащейся из разрезов кровью.

Не ведаю, кто именно принес в ханский шатер травы. Откуда взялись целые стога целебного мха, которым я останавливал упрямо текущую живицу. Не было времени разглядывать всех тенями проскальзывающих на границе сознания посетителей. Резал самым кончиком кинжала переплетенные руны на спине мычащего от боли бугая, и страшно боялся ошибиться. Сидел потом, до немоты в ногах, до черных кругов в глазах, наполнял черты силой.

Это уже потом, серым сумеречным утром, когда знаки угасли, меня сумели оторвать от тела ровно дышащего Велизария. Тогда я и разглядел суетящихся в шатре родичей, очаг с кипящим в котле целебным варевом и бледного, как сама смерть, принца, остекленевшими глазами следящего за бьющейся на шее ростокца жилкой.

Кто-то помог мне укутаться, словно бабочка в кокон, в теплый плащ и усадил на заботливо постеленную кошму у входа в белый шатер.

Лагерь жил своей жизнью. По только что отстроенной бревенчатой стене ходили часовые. На дозорных башнях хлопали на ветру знамена. У колодца, возле длинного корыта, фыркали лошади. Дым костров столбом поднимался до самой верхушки каменных стен крепости, и уже там его сдувал верховой ветер.

Приходил Инчута. Низко поклонился, поставил возле ароматно пахнущий травами бульон в глиняной кружке, пробормотал что-то вроде «спасибо» и скрылся из глаз. Есть или пить не хотелось. Да и сил выпростать руки из теплого кокона не нашлось. Так и сидел, разглядывая суету утреннего острога.

Яролюб тяжело спрыгнул с натужно дышащего коня.

— Ворота запирать бы надобно, — поделился он. — Пока ты там врачевал, парни мои всадника углядели. Лошадка маленькая да лохматенькая. Мы в седла да следом. Полночи гонялись. Бестолку. Ушел, гад.

— Лонгнаф, — кивнул я. И, вспомнив, что дубровический княжич может и не знать всей истории, пояснил:

— Эковертова посольства следопыт. Один из всех разбойников остался. Матерый.

— Гнусь поганая. Демоново отродье! — выругался воевода. — Стрелой кинул и бежать… Жало-то, поди, отравой смазано было?

Я покачал головой. До яда таинственный знакомец не дошел.

— Знать, осколки чести сохранил еще, поганец.

— Не по правде он живет. Демону служит. И демонов закон исполняет. Изо всех сил.

— Крепок, — согласился молодой командир. — Другой бы уже на полпути к дому был бы. А этот в одиночку воевать продолжил.

— Умен и хитрости не занимать. И, словно пес, предан хозяину. Потому и войну продолжил. Ратомира оборонять теперь нужно.

Яролюб шумно выдохнул, кивнул и скрылся за белым пологом шатра, оставив резкий запах лошадиного пота.

Я еще несколько минут разглядывал, как играется мой легконогий беззаботный друг с податливыми полотнищами флагов, да и задремал.

Проснулся от шума.

— Чего ты меня пихаешь?! Распихался! — вопил кто-то высоким петушиным голосом. — Я, чай, не степняк чумазый, чтоб ты меня палкой своей пихал! Как железом звенеть, так это вы все мастера! А как ответ по правде нести, так пи-и-ха-а-а-ются!

Открыл глаза и обнаружил неподалеку щуплого мужичонку в измазанном сажей кафтане и трех копейщиков, пытающихся загородить тому проход к шатру.

— Что там?

Мужичок вздернул жиденькую козлиную бородку, мигом обскакал плечистых воинов и оказался рядом.

— Воевода наиглавнейший тут ли? — и не подумав поздороваться, не снижая громкости, кукарекнул он.

— Ты трелями своими, поди, вызвать его хотел? — хмыкнул я.

— А и хотел, — он не стал отпираться. — Ты, мальчик, никак служка евойный будешь?

Белый шатер вздрогнул, и по тому, как подтянули животы копейщики, я понял — вышел принц.

— Ну, так чего же тебе от командира нашего надобно?

— О том, малый, я наиглавнейшему и скажу. А твое дело пред очи мне его вызвать!

— Никак, тайна сие великая есть?!

— Почему тайна? — забегал глазами громкоголосый мужик. — Правду я ищу. Кому другому сказываю — руками машут. Пусть теперича воевода ответ держит!

— Обидел кто? — разжал суровые губы Ратомир.

— А вот он и обидел. Ты, болезный, кликнул бы властителя своего. Да и обратно в постель. Чего спрашивается, вылез? Синий с лица… как упырь…

— И чем же тебя воевода обидел? — вполне соглашаясь с мнением пришельца о здоровье принца, тем не менее поинтересовался я.

Козлобородый пятерней почесал тонюсенькую шею и, совершенно неожиданно, ткнул узловатым пальцем в мою сторону.

— Тут видишь, какая штука! — наконец понизив громкость, он принялся рассказывать. — Орда-то кочевая как под Чудск пришла, так посад весь и пожгла…

— Ну.

— Моя-то корчма у дороги, допреж всех стояла.

— Ты корчмарь что ли?