Елена Хаецкая - Нелегал

— Кто-то смотрит на меня, — проговорил он тихо.

Арилье качнул головой:

— На нас всегда смотрят, потому что обо мне думают, будто я проклят, а о тебе — что ты знаешься с Джуричем Мораном.

— И то, и другое — правда, — ответил Авденаго. — Но когда на меня смотрят тролли, я не чувствую себя скверно, потому что они не желают мне зла. А этот нас ненавидит, и меня — в особенности. Я хочу понять, кто это.

Они оглядели двор, один поворачиваясь слева направо, а другой — справа налево, и заметили только одно живое существо: возле колодца на корточках сидел чумазый раб в грубой одежде и что-то оттирал, держа на весу огромный сапог. Он-то и поглядывал на Авденаго исподлобья и что-то бормотал себе под нос.

Авденаго отпустил руку Арилье и, хромая, приблизился к рабу.

Тот съежился, по-прежнему сидя на корточках, втянул голову в плечи. Авденаго подтолкнул его ногой.

— А ну, подними голову!

— Нет, ну нет, вот нет! — быстро ответил человек и закачался, перекатываясь с пятки на носок. — Нет уж, ни за что, нет!

— Почему? — спросил Авденаго, делая знак Арилье, чтобы тот повременил бить наглеца.

— Потому что ты увидишь, ты увидишь Клефа! — ответил раб.

Он обхватил себя руками за плечи, выронив сапог, который пытался отчистить.

— Клеф — твое имя? — переспросил Авденаго.

— Клеф! — выкрикнул раб и сник.

— Встань! — сказал Авденаго. — Ты смотрел на меня, теперь я желаю смотреть на тебя!

Клеф не пошевелился. Авденаго повернулся к Арилье, и тот весьма ловко ударил Клефа в подбородок. Клеф отчаянно вскрикнул, челюсть его лязгнула, и бедняга растянулся на камнях во весь рост. Авденаго подошел поближе.

Клеф ежился, словно пытаясь втереться спиной в камни и раствориться в них или закопаться каким-нибудь чудом под землю, но у него ничего не получалось. Тогда он просто зажмурился и затих.

Авденаго смотрел на покрытое черным загаром скуластое лицо, на длинные спутанные темные волосы, прилипшие ко лбу и вискам. Длинные руки, торчащие из оборванных рукавов, были волосатыми, на правой — сорван ноготь. Арилье не скрывал своего отвращения. Авденаго сказал задумчиво:

— Вот этот — чистокровный человек. Разве к такому народу я хочу принадлежать?

— Хвала Пяти Ветрам, ты и не принадлежишь к этому народу! — горячо откликнулся Арилье. Он плюнул на раба и отошел в сторону.

Но Авденаго остался на месте.

Тогда Арилье осторожно спросил у него:

— Чем тебя привлек этот человек? Ты хочешь забрать его к себе в услужение?

— Солнце напекло твою макушку, глупость поселилась в прядях твоих волос и затекла тебе в глаза, рот и уши! — сказал Авденаго. — Ничем другим я твой вопрос объяснить не могу.

— В таком случае, ответь! — довольно дерзко произнес Арилье.

— Ты мой друг, тебе я отвечу… Я знаю этого человека. Я встречал его раньше. У него есть тайна.

— Опасная? — Арилье коснулся меча. Меч был тренировочный, тупой, но если бить им, как дубиной, то запросто можно проломить голову.

— Опасная? — задумчиво повторил Авденаго. — Зависит от того, как он ею воспользуется и сможет ли воспользоваться вообще… Но сначала кое-что проверим. Смотри! Не на меня — на него смотри… — И громко произнес: — Воробьев Сергей Викторович!

Скорчившийся в неловкой позе раб вдруг дернулся, словно его ударило током, и выпрямился. Он судорожно вытянул ноги и руки, заскреб ногтями по камням, раскрыл рот и простонал. Авденаго разобрал:

— Моран… сука…

Арилье ошеломленно повернулся к своему господину.

— Что он только что произнес?

— Тебе не послышалось, — отозвался Авденаго. — Он назвал имя Морана. Он знал его. Видел один раз. Только один, но этого оказалось достаточно. Вот его тайна.

Человек вдруг вскочил и бросился к Авденаго. Он завертелся возле него, пытаясь схватить за рубаху, поцеловать руку или на худой конец сапог, и безостановочно выкрикивал:

— Моран! Сука! Квартиру отсудили! Гоблины! Я за помощью… А он меня… Я помню тебя! Экстремальный туризм! Суки! Найду управу! Помоги же мне, сволочь!.. Ишь, рубашечка!.. Вырядился! Суки!

Арилье схватил безумца за волосы и оттащил подальше от Авденаго.

— Клеф! — вопил Воробьев Сергей Викторович, отчаянно вырываясь из рук тролля и норовя укусить его. — Клеф! Гоблины! Суки! Клеф! Клеф!

Арилье ударил его по ушам и швырнул на землю. Потом отошел в сторону, окунул руки в пыль возле колодца, обтер их об одежду, понюхал ладони, еще раз почистил руки о пыль и наконец приблизился к Авденаго.

— Этот Клеф — опасен?

— Не думаю, — ответил Авденаго. — Но он помнит меня и Морана Джурича. Боже мой, я даже не подозревал, что бывает — вот так…

Все то время, пока они с Арилье добирались до пиршественного зала, умывались и приводили себя в порядок, Авденаго думал о Воробьеве. Виноват ли Моран в том, что случилось с Воробьевым, или же бедный Сергей Викторович был таким изначально, а колдовство Морана лишь выявило доселе сокрытое? Не все же, угодив в рабство к троллям, превращаются в таких вот клефов! Взять хотя бы Евтихия…

«Неужели я должен был сделаться троллем, чтобы начать всерьез рассуждать о сущности человеческой натуры? — подумал Авденаго. — Воображаю, как это развеселило бы Николая Ивановича! Хорошо, что он не знает… А уж как бы высказался на сей счет Моран — и подумать-то страшно. Пойду-ка я лучше на пиршество к моему Нитирэну, выслушаю сотню хвастливых историй и одну правдивую, напьюсь как следует, а ночью Атиадан залижет мои раны, и мое тело будет гореть от желания обладать ею».

Это было так здорово, что Авденаго совершенно позабыл о Клефе.

В ту пору, когда Джурич Моран еще не рвался всей душой в Калимегдан, а напротив, едва попав туда, стремился опять как можно быстрее его покинуть, — иными словами, в ту пору, когда Джурич Моран был в Калимегдане у себя дома, — жил человек по имени Кохаги. Был он безродным сиротой и не имел даже клочка земли, который мог бы назвать родиной; поэтому-то не было у него ничего дороже, чем служба у одного важного господина.

Имя этого господина потерялось — так много двойных троллиных лун с тех пор миновало; но имя слуги сохранилось, и вот почему.

Уже догадались?

Потому что этот Кохаги повстречал в своей жизни кое-кого позначительнее, чем его господин, — он повстречал Джурича Морана.

Моран был в те годы молод и самонадеян и развлекался тем, что пытался отыскать предел своему могуществу. Весь мир по обе стороны Серой Границы как будто принадлежал Джуричу Морану и его таланту. Где остановится Джурич Моран — там и центр вселенной, а поскольку Моран все время путешествовал, то и центр вселенной постоянно смещался, и вообще все в мире было из-за этого нестабильным. Так представлялось Морану.