Елена Хаецкая - Изгнанник

— Мужем Сераф был Иелиан, — поправил Евтихий.

— Может быть, он перепутал близнецов, когда вступал в брак? — предположил Авденаго. — Это немудрено, ведь Сераф была как две капли воды похожа на Кассандру… Увидел Савирант, как его жена бьет Иелиана, и сразу понял, что дело нечисто, ведь просто так троллиная женщина не станет бить мужчину-тролля. Только если он ее муж или любовник, или кровный враг — только в этом случае она поднимет на него кулак. Взревел тут Савирант страшным голосом: «Измена!» — и накинулся на дерущихся. Вот так сцепились они клубком и били друг друга, пока не утомились.

— А у них были дети? — спросил Евтихий.

— Целое море детей, — охотно ответил Авденаго. — И при том все эти дети были похожи друг на друга, потому что их родили близнецы, а мужьями их тоже были близнецы…

— Ты ведь говорил, что Савирант и Иелиан близнецами вовсе не являлись? — напомнил Евтихий.

— Ну конечно, не являлись, — ответил Авденаго, — потому что это был один и тот же человек.

Он зевнул, потянулся, выгибаясь на земле, уставился в звездное небо.

— Все троллиные сказки такие? — спросил Евтихий, поглядывая на своего бывшего господина.

Авденаго покосился на него:

— Нет, только те, которые рассказывают детям… Я ведь для того и отправился в набег на ваши деревни, знаешь?

— Ради сказки? — удивился Евтихий.

— Атиадан обещала мне ребенка, — ответил Авденаго и тихо засмеялся. — Ты этого еще не понял?

Они проснулись до рассвета. Крупные капли росы покрывали землю, волосы и одежда отсырели. Евтихий разгреб костер, нашел уголек и принялся дуть. Авденаго, стуча зубами от холода, уселся поближе к костру. Он палец о палец не ударял, ждал, пока Евтихий разведет огонь.

Когда оранжевые человечки запрыгали по веткам, Авденаго протянул к ним подрагивающие руки и снова замер. Человечки покусывали его пальцы, норовили даже вцепиться в подол его одежды, но тут уж Авденаго был бдителен и не позволял им лишнего.

— Знаешь, откуда пошел обычай вешать на новогоднюю елку всякие игрушки? — сказал Авденаго, повернувшись к Евтихию.

Тот покачал головой.

— Разве есть такой обычай?

— А как же! Люди говорят, это оттого, что однажды богиня-девочка описалась на небесах… Впрочем, человечьи глупости я пересказывать не буду, а вот что случилось на самом деле. У одного тролля по имени Тьераган было восемь дочерей: Алхенна, Сераф, Кассандра, Хиннума, Берона, Брюльд, Бриггэ и… э, неважно. Имя младшей всегда забывается, поэтому-то младших детей всегда любят больше всего.

— Откуда ты знаешь? — спросил Евтихий. — Разве ты старший ребенок в семье, чтобы судить о подобных вещах?

— Я вообще не ребенок, — ответил Авденаго. — Удивляюсь, как такое вообще могло прийти тебе в голову… Ну так вот, однажды все эти дочки залезли на дерево, — а дело было под Новый год, — и запутались волосами, пальцами, ногтями и одеждой. А стояли ужасные морозы! Вот приходит Тьераган в лес за дровами и видит — все восемь его дочерей, то есть Алхенна, Сераф, Кассандра, Хиннума, Берона, Брюльд, Бриггэ и эта, последняя, которую я еще не придумал, — все восемь дурочек висят на елке и дрыгают в воздухе ногами. То-то смеялся Тьераган, то-то хохоту было, когда он освобождал своих дочерей и гнал их обратно домой, подстегивая хворостиной! А на дереве остались висеть прядки волос, и бантики, и ленточки, и башмачки, и даже одна нижняя юбка!

Евтихий долго смотрел на Авденаго и ничего не говорил. А потом он перевел взгляд на небо и вдруг вскочил, как ужаленный.

Он увидел Калимегдан.

Белые башни висели над землей, подхваченные облаками. Воздух вокруг них, напоенный светом, дрожал, как будто город не существовал в действительности, а явился сюда из чьего-то сновидения.

Проследив за взглядом своего спутника, Авденаго обернулся, потом встал, приветствуя небесный город, и улыбнулся.

— Мы почти на месте, Евтихий, — Авденаго засмеялся. — Это не мираж и не галлюцинация, это Калимегдан, одинаковый в обоих мирах. И мне не придется переходить Серую границу, знаешь? Я просто выйду из ворот в ограде сада…

Он счастливо вздохнул.

— А я? — тихо спросил Евтихий.

— Кстати, — спохватился Авденаго, — я чуть не забыл.

Он уселся на землю, скрестив ноги, вынул из-за пазухи пергамент и разложил его на колене.

— Что ты будешь делать? — спросил Евтихий, подходя и с любопытством глядя на пергамент.

Авденаго поднял к нему лицо.

— Так, одно дельце… А как вы использовали пергамент?

— Сворачивали в трубку и смотрели… Так можно было увидеть то, что есть на самом деле. Разрушить иллюзию.

— Вот так? — Авденаго скрутил «подзорную трубу» и навел ее на Евтихия. — Ой! — поневоле вырвалось у тролля.

Он опустил пергамент. В его взгляде Евтихий увидел почтительный страх, и это почему-то нагнало на молодого человека тоску.

— Что ты увидел? — спросил Евтихий.

— А ты сам не… знаешь?

— Имею одно подозрение, — сказал Евтихий. — Зеленая рожа с клыками. Да?

— Да…

Авденаго опять посмотрел на Евтихия сквозь трубу и присвистнул сквозь зубы.

— Просто жуть берет! А как ты эдакой пастью жуешь? Знаешь, меня всегда это интересовало. Насчет саблезубости. Сколько видел в кино и мультиках, столько поражался: как они могли есть такими клыками? Неудобно же!

— Точно, — подтвердил Евтихий. — Неудобно. Приходилось все перемалывать в кашицу и потом выпивать.

— А ты до сих пор такой? — поинтересовался Авденаго.

Евтихий пожал плечами.

— Наверное, это до сих пор во мне… Не знаю.

Авденаго приложил трубу к одному глазу и широко раскрыл другой, желая наблюдать Евтихия одновременно в обоих видах. Но увидел только расплывчатое пятно, и к тому же у него сразу заболела голова.

— Тьфу ты, — сказал Авденаго, щурясь. — И вы этой штуке доверяли?

— Я тебе уже объяснял, — Евтихий вздохнул. — Почему ты не слушал? Тот человек, Хэрибонд, сказал, что пергамент — из числа великих даров Морана. И что с его помощью можно видеть вещи без иллюзий и обмана. Такими, как они есть.

— Боже, какие ослы!.. — простонал Авденаго. — Пергамент был предназначен совсем для другого…

— А для чего?

— Если бы вы все не были такими тупыми, то догадались бы сразу, — отрезал Авденаго. — Это пер-га-мент. А для чего пергаменты?

— Для чего?

— Чтобы писать! Поэтому мне нужны остро отточенное перо и чернила. Давай, шевелись, Евтихий. Это в твоих интересах, кстати.

Евтихий развел золу на кусочке коры, подал Авденаго перо, выдернутое из птичьего крыла, и сел рядом, подглядывая за работой своего спутника.