Безумные сказки Андрея Ангелова (СИ) - Ангелов Андрей

Оскорбление – удел слабых. Но мирозданию, похоже, похрену, ведь свои же законы можно и не выполнять. Такова обратная сторона законов!.. Ёх, какой же я умный пёс!.. Кстати, а этот трон точно мироздание? Может, какой-нить мошенник, под него косящий… Или приколист?

 — Сомнение – тормоз на пути прогресса, — ухмыльнулся трон. – Короче, ты никто и звать тебя никак. У меня таких как ты, — биллионы!.. И для каждого свои судьбы, чакры и мечты! Я для всех делаю нужные расклады, такова моя мирозданческая миссия. – В пальцах подлокотника возникла логарифмическая линейка и заходила ходуном, выполняя математические операции. — Вкуриваешь?

Режьте пирог с кем-то другим, он – не мой. Проблема лишь в том, что это не пирог.

— Тяф, — кивнул я согласно, призвав всю свою бодрость.

Семь человеческих жизней – это лучше, чем семь любых других жизней. Быть может, в награду меня после ангелом сделают?.. Так я подумал.

— Никаких наград! – отрезал нахальный трон, подчёркивая вес слов жестом fuck. — Ты лишь чёртов винтик. К тому же всё забудешь, включая как меня, так и наш разговор.

— Хм. То есть, эм… тяф, — недоумённо размыслил я. – Зачем же ты тогда со мной болтаешь?

— Тебе кажется, — успокоил трон. – Ты самонастриваешься. Ведь тебе предстоит отработать семь законов кармы, в семи жизнях и смертях. Сие есть твоя миссия. — Трон чуть подумал и добавил. — Кармических законов десятки и сотни, и многие из них противоречат друг другу. Я отобрал для тебя разноплановые.

— Какие плановые? — не совсем я въехал в смысл.

— Причём, перерождаться будешь в одну и ту же Эпоху, — докончил трон свою мысль, явно пропустив мой вопрос мимо себя. — В одной и той же стране.

— Да?

— Да, — ответил трон. И исчез. А я… с усилием вылез из утробы матери. Своей первой матери из семи. Трон, в образе акушера, подмигнул мне и сказал невозмутимо вслух:

– Вообще, завидовать тут нечему. Человек – самое ужасное и самое несчастное существо в моём мироздании.

Реинкарнация — 1. Ханка

* * *

Великий Закон кармы (Бумеранг):

— Что бы мы ни сотворили во Вселенной, она всегда нам это вернет.

(с) Мироздание.

* * *

Лёха Каркавин в детстве испытал недетскую травму. Папа зарезал насмерть маму, — то ли из ревности, то ли по пьяни. К юности травма зажила, — иногда тянуло её, как ломит на погоду, не критично. Да и сам по себе Лёха рос добряком, а такие люди самовыносом мозга не занимаются, воспринимая мир каков он есть, — философски.

К совершеннолетию тело пацанчика не по-юношески вызрело и налилось природными бицепсами, поэтому спецназ Российской Федерации обрадовался новому рекруту.

— Разорву голыми руками, — сразу же предупредил Каркавин старослужащих, когда сержанты собрали свою тусу вокруг салаганов. Но дедовщины в спецназе не водилось, поэтому армейская братва лишь проржалась и угостила салагу сигареткой. В течение двух лет Лёха отдавал долги родине, — правда, за что и кому поимённо — армеец так и не смог въехать своим неокрепшим умом. Заслужил лычки ефрейтора и славу рассудительного здоровяка. Несколько себе на уме.

* * *

Сегодня Каркавин вернулся в родной пенат, — а именно в двухэтажный особняк, очень даже неплохой по меркам российского Кукуево.

— Здоров, десантура! – приветствовал его отец, намедни вышедший из тюрьмы. – Вишь как, а я домик наш отремонтировал…. Восемь лет без хозяев тосковал.

— Целоваться не бум, — усмехнулся Лёха. Но отцовскую ладонь пожал и в доме остался. Военных действий на армейке Лёха избежал, поэтому его крыша не текла, а мамка… её уж не вернуть и глупо гневаться на отца, никто ж не знает, что тогда случилось между родичами. Зону папка оттоптал, мамке поставил добрый памятник, выхлопотал себе инвалидность. Не пьёт и не нюхает, ходит в какую-то секту… Превратился в сухонького старичка, хотя едва сорок три года перешагнул. Так незатейливо мыслил добряк-здоровяк Каркавин, посиживая на крылечке и куря десятую дембельскую сигаретку.

— Привет, Лёхин! – позвонила Настька на городской телефон, — младшая родная сестра, что сейчас обитала в Кемерово. Она там училась на некоего специалиста. Кстати, на полном пансионе университета. Хотя, возможно, — на содержании сладострастного декана, коему приглянулось юное девушкино тело. Лёха судьбой единокровки не интересовался, его и своя-то судьба не особо волновала.

— Представляешь, я тут встретила Светку Богачкину, — трещала сеструха. – Ну, которая за тобой бегала, помнишь…

Лёха отлично помнил темноволосую, стриженную «под мальчика», — девчонку. С титьками целого первого размера, несмотря на юный возраст. Он тогда, после трагедии, вместе с сестрой, — жил у бабушки в деревне, где его и охаживала Светка. Неумело делала Лёхе свои первые миньеты, за сараем, а после задирала платье, вставая к Каркавину спиной и давая в себя вставлять по самые гланды. Девственность, чуть раньше любовника, — Светка случайно потеряла с огурцом, с грядки.

— Аах! – пищала девчуля на всю деревню. Больше не от полового кайфа, которого пока толком и не распробовала, а сколько от осознания того, что её прут как взрослую бабу! Девочки этим гордятся! Как и мальчики, их натягивающие.

— Светка щас не наша мадам, — докладывала Настька с усмешкой. – Вышла замуж за американца Альберта. Околачивается в ядрёных штатах, а к нам возвернулась на пару дней, проведать родину, что ль…

— Угу, — ответил без энтузиазма брательник. – Рад за неё и всё такое… — Он поскрёб непробритую шею. – Настька, привет! Ты звони, — и положил трубку. Каркавин отдыхал и ничего не хотел. Наслаждался дембелем, дышал родным сибирским воздухом!

* * *

После тридцатой дембельской сигареты Лёха решил навестить знакомых парней. Валера Казбек, Митька Лаптев, Серёжка Карандашов. Друзья детства, вместе тырили яблоки-полукультурки и вместе купались на Толсточихе. Походя, занимались мелким рэкетом со школьников. Все, по сути, незлобные и не агрессивные ребята, хотя и страшные хулиганы, — плоть от плоти глухой провинции.

К восемнадцати годам, дружбанчики – превратились в ладных богатырей, правда, в армию никто не сходил. Ну, кроме Лёхи, который туда удрал чисто из-за рамсов с законом.

— Шагай, чувак! – ободрил многоопытный Тагир, старший опер новокузнецкой уголовки. – Жалко мне тебя закрывать.

Да и было б за что закрывать, за пару отобранных у коммерса пряников. Лёха послушался совета, а Тагир чуть годя рассчитался из ментовки и укатил на Северный Кавказ, по собственной инициативе защищать честь своего маленького гордого народа. Там и сгинул где-то старший опер, в окрестностях Хасавюрта.

Ну, дак, об откосах в армию…

Карандаш прикинулся сколиозником и умудрился это подтвердить с помощью главврача своего Кукуево, Стёпы Виблого; Казбек купил справку о редкой форме дебилизма, что не поддается ремиссии; а Митя Лапоть, без мудрежа, закосил под дальтоника.

— Поколение, дери его за задницу! – грустно вздыхали врачи из приёмной комиссии. – Болячка на болячке. А что же будет дальше?!..

Обычно риторика интересует только риториков. Дальше предстояли беспросветно поганые 2000-е, но пока шли лихие 90-е.

Мужчины не умеют жить ради самой жизни, они вечно играют в игры, часто опасные и на грани, — а до появления Интернета такое вообще наблюдалось повсеместно. Да и жрать надо, не на завод же идти… тогда, когда в страну хлынул культ «красивой жизни». Четверо богатырей вступили в новокузнецкую банду, — начинали здесь ребята с рытья могил для отстреленных конкурентов и бизнесменов… после им доверили ходить по рынкам и собирать дань… а потом костяк банды зачистил РУБОП*.

К слову, вскоре государство зачистило и сами РУБОПы.