Сергей Волков - Затворник

— А ты кто такой, чтобы нас допрашивать? — ответил Лихой — И почему повернул с дороги?

— Я гонец. Еду по приказу княгини, и мне строго приказано не задерживаться. А неизвестных приказано беречься. Что вам?

Смирнонрав выехал вперед.

— Я Смирнонрав, князь засемьдырский, сын князя Светлого, и родной брат вашего князя. Еду в Каяло-Брежицк, ему на помощь. Какое у тебя дело можешь не говорить — кто тебя послал, тот мне и сам скажет, если надо. Отвечай: были от Мудрого известия из Дикого Поля?

Посланник помолчал немного, словно раздумывая, стоит ли доверять этим пришельцам. А потом, все так же не приближаясь, крикнул в ответ:

— Есть известия, светлый князь. С этим и спешу в Храбров. Мудрый со всем войском побито недалеко от Каили. Разбили его злыдни, и теперь с ыканским войском идут на Каиль.

— А сам князь где? — крикнул Смирнонрав

— Про это ничего не знаю.

— Точно ли там злыдни были? — спросил Молний. — Или врут все про них?

— Я говорю то, что мне княгиня велела воеводе Месяцу передать. — ответил гонец — Сам я там не был, и не видел ничего.

— Ладно, скачи быстрее! — крикнул Смирнонрав — да скажи Месяцу от меня, чтобы поторапливался!

Гонец ускакал дальше, а Смирнонрав, Лихой и Молний держали короткий совет:

— Раньше мешкать нечего было, — сказал Молний — а теперь уже совсем нечего. Теперь нам только коней загонять, да как себе хочешь, а к закату быть в Каяло-Брежицке.

— Думаешь, он правду сказал про слуг затворника? — спросил Смирнонрав.

— Он сказал, что ему велели, светлый князь. — ответил Молний — А я про этих волчьих выблядков уже давно слышу, и Старший на Белой Горе про них давно знал, с тем ведь он и Козла к тебе послал.

— Да, Козел так передавал. — согласился князь. — Тогда и правда, надо вдвойне спешить.

— Надо только вот, что сделать: — предложил Молний — Если нам со злыднями встречаться, то и им с нами.

— Это понятно, ну и что? — спросил Лихой.

— То, что они не так просты, и вряд ли о твоем приезде, светлый князь, не узнают заранее. — сказал Молний — да и о нашем то же.

— Так что делать? — спросил Смирнонрав.

— Вот, что: Для начала попробуем им глаза отвести. Нам надо самим двинуться вперед, а позади кого-нибудь оставить. Какая лошадь у тебя похуже, князь?

Отобрали подходящую лошадь. В два счета свалили у дороги дерево и отпилили от него короткую, в треть обхвата, колоду. Колоду Молний поставил на землю, что-то над ней минуту пошептал, а потом сказал отрокам:

— Грузите ее теперь на коня, прямо в седло сажайте, да примотайте покрепче! А ты, светлый князь, дай мне твой плащ, и шапку.

Пень, водруженный на лошадь, Молний обернул княжеским плащом и нахлобучил сверху шапку.

— Вот такой — сказал он, довольный своим созданием — у нас деревянный князь будет!

— На кой это? — спросил Лихой.

— Это для наших злыдней. Для их колдовского взгляда.

— Думаешь, примут его за меня? — спросил Смирнонрав — Не очень-то похоже ведь!

— Даст Небо, примут. — сказал Рассветник — Колдовское зрение не такое, как обычное.

— Примут, еще как. — весело сказал Молний — Пусть проморгаются как следует, черти волосатые! Отбери для этого дела одного человека. — сказал Молний Смирнонраву — Прикажи, чтобы он вез деревянного князя за нами. Чтобы не задерживаться, но и не спешить, пусть не проезжает за день больше двух переходов. Пусть враги, если нас учуяли, то пусть думают, что мы будем в городе только в два или в три дня, когда мы уже там. А нам — гнать во весь дух.

Все было сделано, как он сказал. Быстро кинули жребий — кому выполнять поручение. Выпало засемьдырцу по имени Голыш. Пила не знал, как бревно можно принять за живого человека, но в какой-то мере уже догадывался. Раз, выпив человеческой крови с вином, он и Рассветник с товарищами стали когда-то недосягаемыми колдовскому взору злыдней, то и колода в княжеском плаще может сойти за хорошего князя. Так он рассудил, а спрашивать в дороге было уже некогда.

С вьючных коней убрали почти всю поклажу — харчи, сменную одежду, палатки и прочий запас. Оставили почти что одно оружие, остальное сложили в кучу, навесили сверху шатер, и приставили сторожами двух ратников.

Дорога дальше превратилась в сплошную скачку. Час за часом гнали коней на рассвет, в пыли, в поту, под жарким солнцем. Села и городки показывались на горизонте, пролетали мимо и исчезали. Речки воины перемахивали вброд или по мостикам, лишь у одной остановились напиться воды — некогда было задерживаться и на полчаса. Меняли иногда самых усталых лошадей, и мчались дальше. Сколько так пролетели — Пила и счесть не мог. Он и не думал никогда, что можно так долго и быстро ездить. Под одним из дружинников конь расковался, и Смирнонрав велел ему, свернув в первый поселок, перековаться и мчать дальше, хоть на ночь глядя, а быть к утру в Каяло-Брежицке. Под Клинком конь пал. — князь уступил ему своего боевого. Свалился под еще одним отроком, коня бросили и пересадили воина на вьючного. К вечеру так пали уже два десятка…

Солнце уже коснулось краем верхушек леса далеко на закате, когда впереди наконец неясно показался высокий бугор, застроенный — как утыканный — теремами и башнями.

— Добрались, наконец! — вздохнул Коршун — Вот он, Струг-Миротворов!

Скакали вперед и вперед. И чем ближе, тем больше представал взгляду обширный город, раскинувшийся вокруг холма.

Он был огромен. Вся Новая Дубрава — самый большой город, какой мог представить себе Пила — вместилась бы в него трижды, и это — только на закатной стороне реки. На другом же берегу Черока, широкого как целое поле, за верной тысячей обхватов речного простора, там снова шли без конца домики, терема, стены и башни. Восходную окраину Каяло-Брежицка глаз Пилы был бессилен объять.

Посредине реки стоял, словно плыл, разрезая острым мысом волны, высокий холм-остров с обрывистыми берегами. На его вершине теснились друг к другу большие разноцветно изукрашеные терема. Здесь жил князь, его дружина и большие бояре. Деревянная стена вокруг детинца была не очень высокой — не больше, чем наружные городские стены, но не хуже всяких стен кром защищали крутизна высокого берега и широкая вода вокруг. К нижнему городу по обе стороны реки вели с острова два деревянных моста, каждый не в одну сотню обхватов.

Этот остров и был «Струг» — сердце Струга-Миротворова и всего Степного Удела.

Давным-давно — так говорили в этих краях — Степной Удел населяли два сильных племени: каяле и брежичи. Границей их владений был Черок. Кто были эти народы, откуда взялись и почему исчезли — никто за давностью веков не знал, как не помнил причины их многолетней злой вражды. Не знал никто и начального имени великого князя, сумевшего то ли объединить, то ли примирить оба племени, но с тех пор подвластные люди дали ему в благодарность новое имя — Миротворец. Новую столицу князь, чтобы соблюсти равноправие каял и брежичей, поставил на границе их земель, на острове, что словно струг плыл по Чероку. Так город и прозвался, Струг-Миротворов в честь основателя, или Каяло-Брежицк — в память о соединившихся здесь племенах.