Олег Авраменко - Сын Сумерек и Света

Я облокотился на стол и обхватил голову руками.

— Господи Иисусе! — простонал я. — Как это гадко!

Бренда удивлённо взглянула на меня:

— Ты стал христианином? Как брат Александр?

Я тихо вздохнул, не отрывая взгляда от дымящейся в пепельнице сигареты.

— Сам не знаю, кто я теперь. Но если и христианин, то уж точно не такой, как Александр… А ты имеешь предубеждение против христиан?

— Вовсе нет. Собственно говоря, после Митры мне ближе всего Иисус. Я живу в христианском мире, а мой муж был католик.

— Так ты замужем?

— Была, — нахмурившись, ответила Бренда. — Мой муж погиб в авиакатастрофе. Он был простым смертным.

— Сочувствую.

Следующие несколько минут мы молчали. Бренда сосредоточенно курила уже вторую сигарету кряду, а я грустно думал о переменах, случившихся в моё отсутствие. Нельзя сказать, что я дружил с Амадисом, но он мне всегда нравился. Когда я был ребёнком, он защищал меня от Александра; а позже, когда я немного подрос, он стал одним из моих учителей, обучал меня этике и основам теологии. В целом Амадис (если не считать его чрезмерного увлечения женщинами) был высоконравственным человеком, и мне горько было слышать, что жажда власти так испортила его…

— Стало быть, после смерти отца Амадис изгнал вас из Дома? — спросил я.

— Мы сами ушли. Сначала я, потом Брендон. Ему было больно смотреть, как все, кому не лень, помыкают Амадисом, государство разваливается, а Дом приходит в упадок прямо на глазах. Кроме того, существовала реальная угроза, что Брендона могли арестовать и обвинить в государственной измене. Амадис очень боится его — ведь отец, вопреки решению семейного совета, не отменил своего завещания, так что права Брендона на престол остаются очень весомыми. А многие наши родственники, которые шестнадцать лет назад ратовали за неуклонное соблюдение права старшинства, впоследствии изменили своё мнение и теперь хотели бы видеть королём Брендона.

— А сам Брендон?

— Ему очень нелегко. С одной стороны, он не жаждет власти, а с другой — не может оставаться безразличным к тому, что творится в Царстве Света. Так что волей-неволей ему приходится быть лидером оппозиции. — Бренда хмыкнула. — Правда, с некоторых пор он отчаянно хочет самоустраниться. Объясняет это тем, что королева Рахиль якобы благотворно влияет на Амадиса.

— А это не так?

— Нет, конечно. Тут Брендон лукавит. На самом деле он чертовски устал от борьбы за власть, ему до смерти надоели мамины интриги.

— Она тоже принимает в этом участие?

— Ещё бы. Мама играет в этом деле ведущую роль, можно сказать, возглавляет генеральный штаб. А ещё она отвечает за международные связи, вербует для Брендона союзников. Разумеется, его поддерживает Дом Ареса… впрочем, надо сказать, что эта поддержка существовала и до того, как мама стала королевой Марса — её брак с королём Валерием был заключён как раз на почве союзнических отношений. Почти так же безусловно Брендона поддерживают все три христианских Дома включительно с Домом Теллуса, а также Дом Мухаммеда — всем им не по нутру, что Светом заправляет дочь Израиля. В общей сложности десять Домов из девятнадцати ныне сущих, в том числе и милые твоему сердцу Сумерки, готовы в той или иной форме оказать Брендону содействие в борьбе за престол.

— Значит, ему уже не вредят слухи о ваших отношениях?

— Они потеряли былую актуальность. Со временем люди ко всему привыкают, и многие, даже веря в то, что Брендон спит или спал со мной, уже смирились с этим. К сожалению, нашему отцу не хватило выдержки подождать лет десять — пятнадцать, пока всё не утрясётся само собой. — Несколько секунд Бренда помолчала, что-то взвешивая в уме, потом добавила: — А может, я упрощаю ситуацию. Многие предпочитают закрывать глаза на нашу мнимую связь, исходя из сегодняшнего опыта, но останься отец в живых, Амадису не представилось бы случая продемонстрировать свою полную несостоятельность как монарха, а Рахиль из Израиля не была бы королевой Света. Так что я, честно говоря, даже не знаю, как бы всё обернулось.

— Кстати, а как случилось, что Амадис женился на Рахили? Пенелопа говорит, что есть несколько версий.

— И небось, она выложила тебе ту, согласно которой Амадис убедил царя Давида отдать за него дочь.

— А разве не так?

— Так думает Брендон… вернее, хочет так думать. А в действительности всё было с точностью наоборот. Царь Давид сам пришёл к выводу, что без притока свежей крови его Дом, понёсший большие потери в Рагнарёке, рано или поздно зачахнет, и уже смирился с необходимостью нарушить чистоту своей расы. Но он бы не был настоящим сыном Израиля, если бы не попытался извлечь из этого выгоду…

Бренда умолкла, так как в этот момент послышались голоса в холле, а спустя несколько секунд в кухню вошли мой брат и моя дочь, свежие и отдохнувшие после сиесты. Пенелопа приветливо улыбнулась моей сестре, а меня, после некоторых колебаний, поцеловала в щеку.

— Привет, — сказала она. — Как спалось?

— Спасибо, — ответил я, млея от её поцелуя. — Очень хорошо.

— А Бренда, по своему обыкновению, всю сиесту провозилась с компьютером, — заметил Брендон, усаживаясь на стул. — Мой тебе совет, Артур: ни в коем случае не поддавайся соблазну поиграть в её игры.

— Это почему?

— Она спец в этом деле. Гений. Её игры чертовски убедительны, они засасывают, как трясина. Не в обиду сестрёнке будет сказано, но я как психолог со всей ответственностью заявляю, что её фирма занимается производством и распространением компьютерных вирусов.

— Гнусная клевета! — обиженно воскликнула Бренда.

— Вирусов электронной шизофрении, — невозмутимо уточнил Брендон. — Перед ними бессильна любая антивирусная программа.

Между тем Пенелопа взяла с тарелки один из приготовленных сестрой бутербродов и весело заявила:

— Сейчас мы слегка перекусим, а через пару часов закатим пир горой. Мы с Брендой сообразим что-нибудь необыкновенное по случаю возвращения блудного отца и брата.

— Хорошая мысль, — сказала Бренда. — У меня уже есть кое-какие идеи.

— Между прочим, о возвращении, — отозвался Брендон, закуривая сигарету. — Артур, ты не думаешь, что пора уже рассказать, где ты был и что с тобой произошло?

— Как раз это я и собираюсь сделать, — ответил я.

Пенелопа пододвинула стул, села рядом со мной и подперла голову рукой. Её большие карие глаза смотрели на меня с любопытством и нетерпением, и тут я понял, что не могу сказать ей про Дейдру. По крайней мере сейчас — когда наши отношения только начали складываться. А позже… тогда и видно будет.