Сердце из черного льда - Терри Гудкайнд

боли. Это крошечное оружие заставляло падать на колени и молить о пощаде даже самых отважных и сильных. Она надавила сильнее.

И тут голова Максима начала смеяться. Мягкий обрубок шеи прижался к дну перевернутой бочки, а отвратительные челюсти разошлись, выпустив гулкий насмешливый голос:

— Тебе его не одолеть. Иди, присоединись ко мне во смерти, дорогая Адесса! Вот чего ты заслуживаешь!

Голос был неприятным и резким. Норукайцы кричали, завывали и требовали крови. Их король корчился под натиском ножа-эйджаила, и Адесса вогнала лезвие глубже в плоть.

— Ты слаба, Адесса! — издевался Максим. — Ты знаешь это!

Она дрогнула, метнув в него ядовитый взгляд.

— Заткнись!

Она отвлеклась лишь на мгновение, но Скорбь, все еще с вонзенным в него ножом-эйджаилом, схватил ее левую руку. Он сжал запястье с невероятной силой, подкрепленной мучительной болью, и сломал кости Морасит, превратив кисть и предплечье в мягкую массу. Черная пелена непомерной боли застелила ей глаза.

Среди всеобщего шума снова засмеялся Максим.

Держа ее сломанную руку, Скорбь выхватил у нее нож-эйджаил и оттолкнул Адессу. Она попыталась поднять короткий меч, но здоровяк швырнул ее на палубу. Она ударилась головой о деревянные доски, и ее череп взорвался от боли. Она подняла колено, чтобы оттолкнуть его, но Скорбь держал ее нож-эйджаил. Он не мог активировать заклинание боли, и это оружие в его руке было шилом сапожника, но он вонзил его в горло Адессы, а потом еще раз, проткнув яремную вену. Он жестоко провел оружием по ее шее.

Адесса чувствовала, как из горла выплескивается теплая кровь. Частичка разума понимала, что она сопротивляется все слабее и слабее.

Он наносил удары крошечным лезвием снова и снова — словно мясник, отбивающий мясо. С нечленораздельным ревом Скорбь яростно вонзал в нее оружие. Сотни колотых ран покрывали ее лицо, горло и грудь. Он продолжил колоть израненную плоть даже после того, как Адесса умерла. Норукайцы взвыли, празднуя победу.

* * *

Когда Лила спрыгнула на палубу, Бэннон понял, что все это время ждал ее, и оптимизм его не подвел. Пока Адесса и Скорбь сражались на носу корабля, Лила рванула к нему, и Бэннон увидел знакомое оружие у нее на спине. Крепыш! Впервые за много дней он испытал неподдельную радость.

Лила ножом рубанула по веревке на его запястьях. Бэннон стал выкручивать веревку, пока та не разорвалась, а Морасит принялась за оковы на его лодыжке.

— Ты должна освободить и остальных, — шепнул он. — Они мои друзья.

Рабы застонали. Кто-то паниковал, кто-то впал в смятение. Эрик натянул свои цепи.

Лила жестко посмотрела на Бэннона. По ее щекам струился пот, смешанный с речной водой.

— На это нет времени, мальчишка. Я не обещала защищать остальных. Я пришла спасти тебя.

Осмотрев оковы на его лодыжке, Лила проследила цепь до штыря, воткнутого в доски палубы. Крепыш все еще был у нее на спине, и она воспользовалась кинжалом, воткнув острие в древесину и пытаясь вынуть штырь.

Норукайцы на носу корабля взревели громче, и Бэннон увидел, как Адесса упала. Король Скорбь накинулся на нее, ударяя снова и снова. Кровь разлеталась в разные стороны, словно из фонтана.

— Пресвятая Мать морей, он убил ее! — простонал Бэннон.

На лице Лилы промелькнуло выражение шока и неверия. Она колебалась лишь секунду, а потом снова принялась за цепь, удвоив усилия.

— Я думала, у меня будет больше времени. — Она не смотрела на короля, который продолжал калечить упавшую Морасит. Лила тяжело дышала.

— Дай мне Крепыша! — Бэннон протянул руку. — Я помогу.

Хриплые норукайцы еще праздновали победу короля, но через палубу к ним устремилась бледная фигура. Бэннон поднял взгляд; Мелок увидел его, а потом заметил Лилу. Шаман вдруг подпрыгнул и замахал руками, крича:

— Еще одна рыба! Мы поймали еще одну рыбу!

Даже сквозь победные крики некоторые норукайцы расслышали пронзительный крик Мелка и повернулись посмотреть, что его так восхитило.

Лила дергала за цепь, пытаясь вырвать штырь. Бросив попытки действовать скрытно, она рубанула по доске палубы. Бэннон пытался помочь, натянув цепь и стиснув зубы от усилия.

Мелок подскочил к ним, призывая норукайцев:

— Сюда! Сюда! Еще одна рыба! Идите быстрее!

Лила рывком поднялась и сильно ударила шамана в лицо, пытаясь заставить замолкнуть. Мелка откинуло, словно из катапульты, и он рухнул на палубу, скуля от боли и неверия, прижимая ладонь к рассеченной губе. Он свернулся в клубок и завыл. Бэннон вдруг почувствовал себя виноватым при виде страдающего альбиноса, но тут же отогнал это чувство. У них нет времени!

В передней части корабля, освещенной фонарями, гниющая голова главнокомандующего волшебника Максима начала источать болезненный зеленый свет. Его челюсти шевелились, а желеобразные глаза светились, словно радуясь гибели Адессы. Мертвец разразился леденящим кровь смехом, всех перепугав.

Даже Бэннон его слышал, и от этого звука у него забегали мурашки. Норукайцы неуверенно попятились, затаив дыхание и уставившись на голову. Когда Максим закончил смеяться, остатки его кожи стали жидкими и сползли с черепа, растекшись по дну перевернутой бочки. А затем даже кости рассыпались на кусочки.

Но Мелок продолжал кричать. Подбежавшие норукайцы увидели Лилу и ревом объявили тревогу. Покрытые шрамами налетчики бросились к ним с оружием наготове. Лила достала Крепыша из-за спины и выставила перед собой. Она присела, словно собиралась встретиться с монстрами арены и защищать Бэннона ценой жизни. Бэннон продолжал тянуть за цепь, упершись ногами, но никак не мог вырвать штырь.

Эрик и другие рабы тоже натянули цепи, крича и отчаянно пытаясь освободиться. Бэннон подумал, что если они объединятся против норукайцев, то кому-то удастся сбежать. Но его надежда угасла, когда норукайцы с воем бросились на них.

Король Скорбь рванул вперед, стуча ботинками по палубе. Его кожа и акулий жилет были забрызганы кровью Адессы. Когда он увидел Мелка, распростертого на палубе, закрывавшего разбитое лицо и хныкающего, он взревел от ярости.

Лила была готова встретиться со всеми норукайцами, отказываясь признавать поражение, но Бэннон застонал:

— Ты умрешь, Лила. Ты не можешь меня спасти.

Он знал, что так правильно.

Лила отказывалась смириться с неизбежным, но потом выражение ее лица изменилось, и Бэннон понял, что она признает его правоту.

— Не в этот раз, — прорычала она. Когда норукайцы ринулись ее убивать, она пообещала: — Я вернусь за тобой, мальчишка.

Она перепрыгнула через борт корабля, и Бэннон услышал всплеск, когда она погрузилась в воду.

Не обращая внимания на прикованных рабов,