Юлия Сергачева - Уникальный элемент

Заметив недоумение гостей, хозяйка фермы вновь приподняла крыло Лако, проведя ладонью по краешку обкромсанных перьев.

— Не всякий решится срезать побрякушки-то. А раз мальчик от вас не улетел, значит, доверяет…

Элия улыбнулась, несколько ревниво почесывая гиппогрифа с другого бока.

Лако блаженно щурился, присматриваясь к белокурой самочке, дефилирующей поодаль. Гиппогрифиха выглядела крупнее прочего молодняка, что сновал рядом.

— Так что ежели вы за птичкой, то заглядывайте попозже. — Поколебавшись, женщина все же неохотно добавила: — Правда, у соседей, у Стрижей, вроде есть парочка на продажу… Уж лучше вы их возьмете, чем с Золотых земель какой хмырь приедет. А Стрижи, они бессовестные, кто заплатит, тому и отдадут.

— Спасибо, но мы здесь по другому поводу.

— А если не на ферму, то что здесь делаете? — она искренне поразилась. — Места наши безлюдные, дальше ничего, кроме Башни, и нет.

— Мы в Башню, — просто отозвалась Элия, добросовестно перебирая перья на шее Лако.

Тетка приоткрыла рот в изумлении. Потом поджала губы:

— Ну всяк в своей воде плескается… Только места там гиблые.

— Да мы уж привыкли, — с чувством пробормотал Брюс.

— Мы хотели спросить, не нужна ли вам помощь по хозяйству…

А еще: нет ли у вас хлеба, мяса и тихого безветренного места, где можно подремать хотя бы часок. И пары башмаков для девушки.

Работа нашлась. Хорошая, честная, тяжелая работа, за которую платят честным обедом. Трудиться пришлось Брюсу, поскольку: а) Элия все еще являлась наследной баронессой и толку от нее было немного, б) девушка была босая. К вечеру Брюс умотался так, что не слышал, о чем говорят женщины, когда растянулся на скамье, прикрытой благоухающим сухими травами тюфяке.

Зато, как выяснилось, к утру они обзавелись еще одним гиппогрифом. Довольная Элия по-хозяйски крепко держала за повод белую самочку.

— Пусть она лучше будет вашей, — владелица фермы выплеснула очередное ведро белесой воды в поилку для птенцов. — Вы ее не обидите.

Брюс с уважением поглядел на торжествующую Элию. Хотя лучше бы она разжилась обувью поприличнее, чем пара разбитых вдрызг ботов, что нашлись в хозяйстве фермерши.

— Скажите, — он перехватил повод отдохнувшего и оттого развеселившегося Лако. — Вам здесь… не пыльно?

Женщина поставила ведро, убрала прядку за ухо и улыбнулась:

— Зато здесь дышится свободней и никому я за каждый свой вздох не должна налог платить… Да и гиппам здесь проще на крыло вставать. Там, в океане, — она махнула рукой в белесых каплях неопределенно на запад, — Ветровей, еще древними магами ставленный. Он и тебя в воздух поднимет.

…Обернувшись, Брюс увидел, как маленькие гиппогрифы взлетают и кружатся над фермой, закладывая плавные, широкие виражи, опираясь на упругий воздух. Шквалистый ветер лишь добавлял птенцам силы лететь выше.

ЧАСТЬ 2

Воздух — есть открытие новых горизонтов. Простор и ширь, отсутствие ограничений. Свобода или падение. Осознание бесконечности мира вокруг. Символ — ветровей.

Наиболее распространенное толкование знаков из книги «Символы стихий, или Стихия символов»

Что там дороги — даже направления здесь размывались…

Небеса сшивали с землей витые смерчи. Воздух пах электричеством, волоски на неприкрытой одеждой коже вставали дыбом. По рытвинам скакали мертвые проволочно-жесткие клубки перекати-поля.

Путешественники молчали, припав к шеям своих скакунов. Временами гиппогрифы пытались взлетать, но ветер здесь был слишком неистов, он давил, прижимая к земле.

Странного вида, паутинчатокрылые твари не столько летали, сколько барахтались в воздушных потоках. Изредка они сжимались в плотный комок, вертикально падали к земле, выхватывая из поземки нечто косматое, похожее на пыльную медузу, и, вновь растопырившись, уносились прочь с добычей.

Когда одна из этих тварей спикировала вблизи, оказалось, что она величиной с лошадь.

…То ли на сытый желудок двигаться легче, то ли удобнее ехать, когда на каждого всадника приходится по собственному гиппогрифу, а может, все дело в том, что однообразие впечатлений скрадывало расстояние. Казавшаяся неопределенно далекой цель появилась в поле зрения тогда, когда ее не ждали.

— Вон она! — Элия привстала, махнув рукой. В ее голосе слышалось недоверие, словно до последнего мига девушка ждала очередного препятствия.

Темная, вытянутая вертикально громада вонзала ощетиненную громоотводами макушку прямо в бугристые тучи. Кольцо смерчей вокруг ее подножия казалось сложно переплетенным, словно декоративная ограда. Низкий, завораживающий гул вселял в душу неясное беспокойство.

— Не похоже, что там тоже кто-то живет…

За ними стелился рой мелких шаровых молний.

Тощая воронка смерча прошлась совсем рядом, слизывая мокрую землю со скалы. Камень — блеклый и выщербленный — сильно смахивал на обнажившуюся кость. Сухо и раскатисто громыхнуло над головой.

— Сейчас опять польет!

Когда начинался ливень (ну, или то, что в здешних краях считалось ливнем), дождевая пленка становилась почти непроницаемой, и дышалось трудно. Так что они погнали гиппогрифа вперед.

Три или четыре небольших смерчика, вразнобой кланяясь, пристроились Лако в кильватер. Низкий завораживающий гул не отставал, словно за всадниками гнался рой раздосадованных пчел.

Громыхало где-то рядом, рукой подать. Тьма клубилась вязкими воронками. Белого гиппогрифа Брюс видел, как размытую, молочного оттенка тень. Зато глаза его мерцали леденцово-желтым.

…Башня выступила из мглы как-то сразу. Шагнула навстречу черной, в хлопьях ржавчины ступней. Верхушка заплетена угловатым венком молний. Раззявилось отверстие в основании — еще более темное, всасывающее.

Воодушевленные гиппогрифы удвоили усилия, оставив далеко позади приставучие смерчи. И вскоре воздух очистился, а буря унялась. Стало светлее.

Размытая тень исполинской Башни лежала, кажется, на всем вокруг.

— Тут кто-то был…

Смерчи ходили стороной и не сняли с почвы вокруг вмятины отпечатков — человеческая обувь, подбитая щегольскими подковками, и огромные четырехпалые птичьи оттиски вперемешку с полукружьями копыт. Следы беспорядочные, старые перекрывают новые.

— А ты говорил, что никому старый маг не нужен, — припомнила Элия давнее пренебрежение, спрыгивая наземь. Из-под босых ног взвились фонтанчики невесомой пыли, припорашивая чужие следы.

— Они не входили в Башню. — Брюс тоже слез с седла, озираясь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});