Единственная для первородного вампира - Алиса Буланова

Александр отбрасывает зонт и преграждает путь автомобилю Сергея. На секунду это кажется мне самоубийственной затеей. Однако в последний момент Сергей ударяет по тормозам. Не знаю, что именно заставляет его сделать это. Однако Александр пользуется его заминкой, бежит к автомобилю и вырывает дверь со стороны водителя. В тот же самый момент Сергей выбирается через заднюю дверь наружу и спешит ко мне.

Я на всякий случай блокирую двери, хотя и понимаю, что от него они меня не спасут. И всё же добраться до моей машины Сергей не успевает. Александр настигает его на полпути и впечатывает лицом в асфальт. Тот пытается сопротивляться. Размахивает руками, норовя задеть Александра когтями. Всё осложняется тем, что оба они находятся под палящим солнцем. Я вижу, как их кожа обугливается под прямыми лучами и тут же регенерирует. У меня кровь стынет в жилах от этого зрелища. Оба они бьются жестоко и беспощадно. И так стремительно, что мой глаз порой не успевает за их движениями.

Бой заканчивается, когда Александр сносит Сергею голову. Я смотрю на это в ужасе и не верю глазам. После, не теряя ни секунды, он садится в свою машину, подъезжает ко мне и кивает на пассажирское сиденье. Я оглядываюсь на то место, где осталось лежать тело Сергея. Хотя я видела исход драки своими глазами, мне всё равно страшно покидать салон авто. Руки и ноги одеревенели. Александр показывает на наручные часы, намекая, что мы ограничены во времени. Я и сама знаю об этом. Сергей начал меня преследовать по чистой случайности и, скорее всего, потому, что ближе всех оказался к парковке. Я уверена, что другие охранники тоже в пути и будут тут уже через считаные минуты. Поэтому я заставляю себя выбраться из своей машины и пересесть к Александру.

— Цела? — спрашивает он, сдавая назад.

Я только киваю. Сказать что-то я оказываюсь просто не в состоянии.

— Ладно, тогда едем домой! — говорит Александр с улыбкой.

Я смотрю на него и не понимаю, почему он выглядит таким беспечным. Он только что расправился с одним из бессмертных, сам пострадал — его лицо и руки всё ещё покрывают страшные ожоги.

— Почему вы рискнули ради меня? — спрашиваю я, когда мы оказываемся на территории, принадлежащей семье Романовых. Оцепенение потихоньку отпускает, хотя я всё ещё не чувствую пальцев на ногах.

— Я не рисковал, — отвечает он. — Я знал, что справлюсь с ним, потому и вышел.

— Но вы пострадали, — сглотнув сухой ком в горле, продолжаю я. — Вы ведь помните, что я сделала? Я была там, когда низший класс напал на Яну и похитил её!

— Я знаю, — кивает он и бросает на меня сердитый взгляд. — Но ещё я знаю, что если позволю тебе умереть, то едва ли Георгий простит мне это. Так что если ты сожалеешь о прошлом, то уж будь добра, живи.

Меня пробивает озноб. Кажется, тело пытается справиться таким образом со стрессом. Александр протягивает назад длинную руку и достаёт свой пиджак с заднего сиденья. Я дрожащими руками пытаюсь попасть в рукава, но так и не преуспеваю. В конце концов, приходится просто накинуть его на плечи.

Остаток пути мы проводим в молчании. Я о многом хочу спросить его. Например, когда он в последний раз видел Георгия? О чём ещё они говорили? Злится ли на меня Георгий? И какие шансы для него избежать наказания за нападение на штаб? А ещё я хочу расспросить про поиски мамы. Но понимаю, что прямо сейчас мне нужно успокоиться и немного прийти в себя.

Глава 55

Я наблюдаю, как Яна и Александр прощаются, и немного завидую им. Если подумать, то я завидовала им с самого начала. Ведь практически ничто не сдерживало их на пути друг к другу. Впрочем, я не знаю всего, так что вполне могу ошибаться. Всё, чего мне хотелось, чтобы страх расправы не висел дамокловым мечом надо мной, моей мамой или моим любимым. Кажется, сейчас я впервые так близка к осуществлению своего желания.

Бросаю нервный взгляд на часы. Страшно. Вдруг Алексей Игнатьевич уже в курсе, что я сбежала? Пусть у него сейчас достаточно других проблем, но ничто не мешает ему позвонить и приказать избавиться от моей матери. Меня охватывает нервная дрожь. Я сжимаю кулаки и делаю пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Яна подходит ко мне и с улыбкой кивает. Невольно подмечаю, что в этом они с Александром очень похожи. За всё то время, что я проработала с Алексеем Игнатьевичем, я ни разу не видела, чтобы он улыбался вот так. Мне вообще казалось, что вампиры не способны на положительные эмоции. Даже Георгий, которого я люблю всем сердцем, обычно выглядит суровым и мрачным.

— Мы поедем к моей тёте, — произносит Яна, глядя на меня своими красными глазами. — Но не ждите, что она будет нам рада. Она человеком-то меня не очень жаловала. А сейчас и подавно.

Её голос звучит беспечно, но я ощущаю в её словах нечто болезненное.

— Мне жаль, — говорю я, не зная, как ещё реагировать.

На самом деле мне действительно грустно оттого, что Яна стала вампиром. Но я слышала, что она была больна. Из-за этого ли её обратили? Или они с Александром захотели этого? До сих пор я наблюдала за ними издалека, словно за испытателями. Мне хотелось узнать, возможен ли у такой любви, как моя, какой-то положительный исход.

Яна как-то странно усмехается, а после ведёт меня к одному из автомобилей Александра. Она даже позволяет мне сесть за руль, хотя я бы на их месте не стала мне доверять. Но в душе я рада, поскольку за рулём ощущаю себя гораздо спокойнее. Мы едем к дому Потёмкиных. Я уже была здесь в ночь похищения Яны. От тех воспоминаний мне становится мерзко. Я отгоняю неприятные мысли прочь, стараясь сосредоточиться на настоящем.

— Что бы ни случилось, постарайтесь не злиться на тётю, — предупреждает Яна перед тем, как войти. — На самом деле она просто очень несчастная женщина.

Внутри дом Потёмкиных оказывается прямо как из каталога. Из-за этого невольно возникает ассоциация с поместьем графа Демидова. Интерьерами в поместье занималась покойная жена Демидова. Она старалась, чтобы они выглядели стильно и дорого. Однако её никогда не заботило, насколько они удобны для людей, живущих и работающих в поместье. Из-за этого меня порой подолгу не покидало ощущение, что я застряла в магазине мебели.

— Пришла? — безрадостно бросает Яне с лестницы женщина лет сорока. Она