Михаил Парфенов - Связанные паутиной

– Тсс, можно догадаться почему… А я ведь чуть не помер ради нее! И почему ты меня спасла? – Он оценивающе прищурился. У доппельгангера были весьма странные глаза. Радужки пульсировали, неторопливо меняя цвет, словно дешевые талисманы, определяющие настроение владельца.

– Захотелось, – пространно ответила Сантера, дергая плечиком. – Ты умирал, мне в общем-то деваться было некуда.

– Какая добродетель!

– Не ерничай, когда лежишь в чужой постели! Я спасла тебе жизнь, и это правда. Будь благодарен. И все же я раньше не встречала столь странной болезни. В каком месте ты ее подцепил? И что это был за кувшин, который ты принес сюда?

Он расхохотался:

– Милашка! Определенно ты самое милое создание, что я встречал. Но когда-нибудь тебя убьют за длинный язык, и это печально. Не спрашивай о том, чего не хочешь знать. Поверь моему опыту: так полезней для здоровья. – Призрак похлопал себя по обнаженному животу.

В груди вспыхнула и тут же потухла ярость. С ней смели фамильярничать! И даже алкоголь и показное радушие не помогли!

Но это было только начало.

Она улыбнулась. Приблизила лицо к лицу Призрака и страстно прошептала:

– А может, я хочу? Ты плохо меня знаешь.

Он осторожно взял ее за подбородок, балансируя на грани поцелуя:

– Удиви меня – разъясни, что может предложить обычная человеческая девчонка?

Их дыхания смешивались. Изучающий насмешливый взгляд против зеленого обжигающего.

– Я могу дать тебе свободу.

– Свобода – это мираж.

– Мираж тоже может стать реальностью. Истина в глазах зрячего. Подумай над этим, дорогой.

Сантера клацнула острыми зубами, оставляя на губах Призрака полупоцелуй-полуукус. Он шумно выдохнул носом, как бешеный бык, и упал на подушки.

– Дрянь, – с чувством произнес второсортный, смакуя слово.

На улицах танцевали и смеялись люди, дно каналов устилали золотые предметы, мелкие монетки, и жадные простаки, те, что не из брезгливых, ныряли в мутные сточные воды за богатой добычей. Город зажег тысячи огней.

На следующее утро Призрак исчез, не попрощавшись и не оставив записки.

В пантенариуме все стояли на ушах. Шутеннант Косимо отдавал приказы, ругался на подчиненных, нервничал и потел. Парни из его отдела перекидывались шуточками, пока их не заставили маршировать до посинения. Морозы стояли лютые.

То и дело в воздухе вместе с облачками пара повисали звонкие выкрики «За людей. За Кнеза. За свободу».

Сантера сидела в комнате отдыха и следила за тем, как Блез, Родольф и Люси чинили старенький прибор, который в другом мире мог бы называться телевизором.

– Давай, давай! Быстрее, а то пропустим! – покрикивал более опытный в подобных делах Блез, пихая молодого лорда в живот локтем.

– Сам знаю!

– Ты лучше, коротышка, провода держи, – гудел могучий Родольф, пыхтя от напряжения. – А то шибанет живая молния, копыта свои не соберешь.

Рок, опять сидящий на подоконнике, задумчиво играл с ножом. Его пронзительный пристальный взгляд то и дело останавливался на «специалистке», и появлялось в нем нечто задумчивое. Будто прицеливался.

– Люциан! – капризно воскликнула девушка, поправляя очки. Юноша обернулся и многозначительно показал стрелку кулак. Тот удивленно поднял брови: «А при чем тут я?»

Резкий щелчок, и на матовой поверхности конуса проступила рябь. Затем появилась черно-белая картинка. Из динамиков с треском пошел звук.

Показывали людей, собравшихся на узкой длинной площади. Каменное сооружение, состоящее из цепей и балок, уходящее под землю. Из глубокой ямы, которую закрывала железная решетка с толстыми прутьями, раздавались хрипы.

– А что сейчас должно произойти? – спросила Сантера, присаживаясь рядом с остальными.

Мужчины синхронно отмахнулись и что-то промычали в ответ.

– Казнь, – отозвался наконец Люциан Нил Оберрон Максмилан. – Поймали одного из сторонников Парита.

– Сейчас его осудят, – подтвердил Блез.

– И казнят, – мечтательно добавил Рок.

– Весело, – глубокомысленно подытожила Сантера, прибавляя звук.

В центр вышел крупный мужчина в желтых одеждах сектора Закона и Правосудия.

– Мировой судья, возглавляющий желтый сектор, – Константин Ламмерт. Он должен решить судьбу преступника. А вон тот, рядом с ним Правая Зеница Кнеза Но Самель. Та еще гнида.

Блез указал на статного, богато и вычурно одетого человека. Хитрые глаза, острый нос и подбородок, седина на висках. В ухе можно разглядеть серьгу в виде виноградной кисти.

– Я вот чего не пойму – как наш Кнез терпит этого лизоблюда? – пробасил Родольф, сжимая пудовые кулаки. – У него же на роже все написано! Как только не боится вслух высказывать свои антивоенные идеи!

– Мир с жителями Ветхого леса. Звучит забавно. – Лезвие опасно крутанулось в руках Рока. – Поговорить бы с Самелем наедине.

– Помяните мое слово, – заворчал Блез. – У каждого есть скелеты в шкафу, но у этого мужичка там персональное кладбище. Живодер он с ласковой улыбочкой. Изувер. Так и к власти пришел.

Но Самель выступал в роли защитника осужденного. Он говорил о важной роли каждого из людей, о прекрасном желании прекратить затянувшуюся войну… Его слушали, пока кто-то не метнул в сторону трибуны бутылку. Смельчака тут же скрутили, однако сам факт неуважения имел место быть.

– Мне кажется, что он пытается сыграть на расколе общественных мнений. Многие подустали от войны. Им кажется, что Кнез впал в паранойю, ведь Иные давно не нападают на людей. Они измождены. А значит – неопасны, – сказала Сантера, потирая озябшие бока.

– Что ты хочешь сказать? – нахмурились все.

– Это хитрая стратегия. Век Срывателя Оков подходит к концу. Народ в смятении – «Что будет дальше?» Нужна другая политика, новое мнение. Возможно, диаметрально противоположное.

– Бред! Я лично вырежу язык любому, кто посмеет брататься с нелюдью, – прошипел Рок, делая неуловимое движение кистью. Девушка почувствовала, как щеку обдало порывом воздуха. В изголовье торчал нож, едва разминувшись с ее ушной раковиной.

Чистопородный порывисто выскочил в коридор, не дожидаясь выговора.

– Не обижайся на него, – попросил Блез, глядя вслед юноше. – Он вырос в семье профессиональных ищеек. Тех самых, что за деньги убивали баламутов. Детство у него, скажем честно, было не сахар. Ходить по деревням, выискивать уродцев, рождающихся у простых крестьян.