Олег Авраменко - Протекторат (Призрачная реальность)

Она пожала плечами:

— Не знаю, как тебе, но мне было бы приятно.

— Только на первых порах. А потом ты привыкла бы и перестала обращать на это внимание.

— Совсем-совсем?

— Ну, почти. Я, конечно, замечаю такие взгляды, но они меня совершенно не трогают. — А про себя добавила: «То же самое и с мыслями». — Ни удовольствия, ни раздражения — ничего. Только полнейшее безразличие.

Ева немного подумала, затем сказала:

— Это плохо.

— Да, это плохо, — согласилась я. — Даже хуже, чем тебе кажется. Вот, например, что ты чувствуешь, когда тебе говорят, что ты замечательно выглядишь?

— Мне приятно. Очень приятно.

— А мне нет, мне всё равно. Я только делаю вид, что польщена комплементом, а на самом деле мне хочется сказать: «Спасибо, но я и сама это знаю».

Ева снова задумалась.

— А по-моему, ты всё упрощаешь, — наконец произнесла она. — Ведь вчера вечером и сегодня за завтраком ты реагировала на взгляды старшего помощника Василова. Не думаю, что тебе нравилось, как он на тебя таращился, но ты уж точно не оставалась безразличной.

Я покачала головой:

— Нет, Ева, это совсем другое.

— И что же?

На секунду я замялась.

— Он смотрел на меня как на старую знакомую, которая почему-то отказывается узнавать его. Смотрел — и словно бы ждал, что вот-вот я подойду к нему с кажу: «Привет, Билл. Как поживаешь?» Однако я ни словом, ни жестом не давала ему понять, что знаю его, и вот это сбивало его с толку.

— Так вы встречались и раньше?

— В том-то и дело, что нет. Во всяком случае, я его не помню, а память у меня хорошая. Разве что мы ходили на Аркадии в одну школу… да и то вряд ли.

Ева кивнула:

— Насколько я знаю, он коренной дамогранец. Может, хочешь, чтобы я расспросила о нём?

— Нет, не стоит. — Я снова повернулась к шкафу и достала из чемодана следующее платье. — В конце концов, это его проблемы, а не мои. Если ему нужно, пусть сам подойдёт ко мне и напомнит, где мы виделись.

А если он в самом деле наберётся смелости и напомнит, подумалось мне, то я даже не знаю, что ему ответить. Никогда ещё «читаемый» человек не ставил меня в такой тупик, как Уильям Василов. Он был уверен… нет, более того — убеждён, что встречал меня на Терре-Сицилии и что я, направив на него парализатор, предупредила о заложенной на «Отважном» бомбе. Вернее, о том, что она будет заложена.

Разумеется, если бы в то время я находилась на Терре-Сицилии и узнала о готовящейся диверсии, то наверняка постаралась бы предупредить команду корабля. Именно команду — так как не исключено, что в это мог быть замешан кто-то из руководства СЭК, и только люди, летевшие на «Отважном» и обречённые на гибель, были чисты от подозрений. Но я ни за что не доверила бы столь важную информацию вдребезги пьяному человеку, который к тому же так трясся за своё новое назначение, что едва не позволил неведомым диверсантам сделать своё дело. Я бы скорее сообщила обо всём коммодору Конте…

А впрочем, что толку от этих «если бы» да «кабы»! Предупредили всё-таки Василова, и, по его твёрдому убеждению, это сделала я. У него были все основания так считать: судя по тем «картинкам», что я выудила из его мыслей, девушка, явившаяся ему в пьяном угаре, была точной копией меня. Настолько точной, что ею могла быть только я… или моя потерянная в младенчестве сестра-близнец. Последнее объяснение представлялось мне наиболее простым и разумным, не предполагавшим сногсшибательных и совершенно антинаучных теорий вроде путешествий во времени. Кроме того, такой вариант устраивал меня и по чисто личным мотивам. Я всегда мечтала о сестре или брате, которые обладали бы такими же способностями, как у меня, мечтала перестать быть одинокой в этом огромном мире, разделённом на две такие неравные части — меня и всё остальное человечество. Если бы нас было двое, мы могли бы опереться друг на друга, найти поддержку и полное понимание… Думать об этом было так соблазнительно, что я даже боялась — боялась поверить в свою мечту, а потом разочароваться.

Именно поэтому я предпочитала искать другие объяснения случившемуся. Например, что та девушка была просто похожа на меня — не так чтобы очень сильно, а лишь в общих чертах. Из-за своего состояния Василов плохо запомнил её, но затем, увидев моё фото и уловив схожесть, бессознательно перенёс мои черты на тот смутный образ, что хранился в его памяти. А когда я появилась перед ним во плоти, он уже не сомневался, что видит перед собой ту самую загадочную незнакомку… Притянуто за уши, конечно, но вполне может быть. Человеческая психика — очень сложный и загадочный механизм. Кто-кто, а уж я-то об этом знаю не понаслышке.

Или, скажем, психокодирование. С какой-то целью Василову могли искусственно имплантировать воспоминания. Только тут одна загвоздка: современные методы внедрения психокода — как ложных воспоминаний, так и специальных команд, заложенных в подсознание, — ещё слишком несовершенны и дают желаемый эффект только в краткосрочной перспективе. Как правило, искусственные воспоминания рушатся в течение нескольких дней, а команды быстро стираются или срабатывают от любого достаточно сильного возбудителя, зачастую принося результаты, далёкие от прогнозируемых.

И всё же допустим, что недавно в области психокодирования произошёл мощный прорыв, и совершили его учённые с Терры-Сицилии — планеты, стабильно входящей в пятёрку наиболее развитых миров Ойкумены (первое место тут занимает Земля, которая вообще вне конкуренции). Тогда вполне возможно, что на Василове испробовали новые методы долгосрочной имплантации памяти, а заодно внедрили в его подсознание команду, которая должна была подтолкнуть его к действиям — чтобы в нужное время он спустился в машинное отделение и осмотрел холодильный отсек маршевого генератора. Но опять же, такое объяснение не даёт ответа на главный вопрос — зачем и почему. Зачем понадобилось маскировать предупреждение ложной памятью? Почему девушке, якобы сообщившей Василову об опасности, придали мой облик? Случайно? Ох и не верится мне в такие «случайности»!

Да уж, лихо тут всё закручено. Фабио Сантини затевает какую-то интригу с Микеле Трапани. Феличе Маццарино это не нравится, и он подсылает к адмиралу своих киллеров. Командование СЭК, преисполненное мрачных подозрений, решает внедрить в окружение Сантини своего агента и выбирает для этой роли самого популярного из офицеров Корпуса, героя и кумира молодёжи, Марчелло Конте. Кто-то подкладывает на корабль бомбу, а кто-то другой, очень похожий на меня, предупреждает о диверсии. На Нью-Джорджии к компании сицилианских шпиков присоединяются двое дипломатов, один из которых действительно дипломат, а другой — лишь замаскированный под дипломата разведчик. Вполне возможно, что Келли Симпсон работала на Земную Конфедерацию и её целью было лишь разведать обстановку, но теперь я об этом уже не узнаю — она исчезла в аэропорту Лос-Анхелеса, вскоре после встречи со мной.