Кирилл Бенедиктов - Фэнтези-2006

— Охотно допущу, что вы правы, святой брат, — кивнул Раскона. — Но, боюсь, в противном случае я не смог бы сдержать желание украсить капитаном нок-рей этого славного корабля.

— А если серьезно, Диего, — с интересом спросила Интеко, — какого дохлого ската тебе сейчас сдался этот клятый алмаз?

— Я ведь уже сказал, — маленький тан вытянул из ножен кортик, поднес его к лицу, придирчиво оглядывая лезвие, вздохнул и, достав платок, начал старательно протирать сверкающую сталь, — что был бы не прочь перекусить.

— И ты собираешься сжевать «око Дагна»?

— Ну… в общем, да.

— Я хочу на это посмотреть! — решительно заявила Интеко.

— Не уверен, — искоса глянул на нее Диего, — что сие зрелище доставит тебе то количество удовольствия, на которое ты рассчитываешь.

— Ваш сундучок, м'тан.

Разумеется, капитан Сарзон не рискнул доверить переноску сокровища простым матросам — зеленый сундучок, пыхтя и багровая от натуги, волокли штурман и второй помощник.

— Благодарю. Ставьте его на палубу.

Знакомый запах Интеко почувствовала почти сразу — едва лишь третий поворот фигурного ключа заставил крышку сундучка чуть приподняться.

— Великий Огонь… что за вонь?!

— Н-не понимаю, — в который уж раз за день становясь белее полотна, пробормотал капитан Сарзон. — Алмаз ведь н-не может… он никак н-не мог… ЗАПЛЕСНЕВЕТЬ!

— Алмаз, разумеется, не мог, — подтвердил Диего, откидывая крышку. — А вот кусочек превосходнейшего гзумгарайского сыра не просто мог, но практически был обязан сие проделать. Ведь именно это зеленоватый налет плесени придает вкусу изысканнейшего продукта тот окончательный, неповторимый оттенок… Впрочем, — добавил он, глядя, как лица его слушателей стремительно приобретают цветовое родство с рекламируемым им продуктом, — оценить этот деликатес по достоинству способны только истинные гурманы.

— М'тан… неужели… вы будете есть… э-э-э… это?

— Хотите попробовать?

Второй помощник замотал головой столь отчаянно, что ни у кого вокруг не осталось и тени сомнения — разжать стиснутые зубы он попросту боится.

— Поверьте, вы много теряете, — Диего аккуратно отделил кортиком от верхушки сыра тонкую пластинку, сложил ее вдвое, зажмурился, поводил сырным обрезком под носом, вздохнул, откусил, медленно, с видимым наслаждением начал жевать…

Штурман сдавленно хрюкнул и, согнувшись, бросился к борту.

— Какой н-ням! — произнес тан Раскона.

— Кончай издеваться, Диего, — Интеко перешла на подветренную сторону сундучка и потому говорила почти спокойно. — Лучше признайся, где алмаз?

— Гыкой алгаз? — все еще не открывая глаз, удивленно прочавкал маленький тан.

— Око Дагна.

— Ынятия не мею.

— Этот как?

— Просто. Чтобы заставить пиратов собраться в нужное мне место и время, требовалась приманка, сыр для мышеловки. Такой приманкой мог бы стать легендарный алмаз короля язычников, но — его у меня не было. Зато имелся сыр, и я подумал: а почему бы не воспользоваться им? Коль уж люди способны увидеть в сем волшебном продукте лишь плесневелую гадость, почему бы этим же людям не принять его за величайшее сокровище Моря Рейко?

— Но тогда, в таверне… ты ведь не мог солгать!

— Я и был совершенно искренен, — Диего открыл глаза. — В зеленом сундучке и впрямь находилось сокровище… для меня. Ведь по эту сторону океана куда проще сыскать алмаз с кулак величиной, чем настоящий гзумгарайский сыр, и когда я доем…

— Что будет?

— Жизнь потеряет большую часть своих красок и радости, — печально промолвил маленький тан. — Увы, увы, увы…

Наклонившись, он отрезал еще один кусочек, поднес его к лицу, пошевелил ноздрями…

— Неужели не хотите даже попробовать? — снова спросил он. — Клянусь честью, это действительно вкусно!

Михаил Кликин

Два меча, два брата

Был дождь.

Убранное поле раскисло и стало похоже на болото.

В топкой грязи на колючей стерне два человека рубили друг друга мечами.

Издалека могло показаться, что бойцы просто танцуют под дождем, так легко они двигались, и такими слаженными были их движения. Посторонний наблюдатель, наверное, решил бы, что два крестьянина справляют древний ритуал, замысловатым танцем благодаря землю за щедрый урожай и отгоняя злых демонов Фэев. Если бы он присмотрелся получше, то, возможно, заметил бы, что крестьяне удивительно похожи друг на друга лицами и фигурами. Наблюдатель бы понял, что это два брата, два близнеца — и это обстоятельство окончательно его убедило бы, что они просто танцуют, исполняют странный старинный обычай, каких много у неграмотных селян, до сих пор считающих, что у каждого природного явления есть свой бог, а в каждой вещи обитает ее дух.

Но если бы наблюдатель решил задержаться, подошел бы к самому краю поля и присел бы под старой ракитой, распустившей по ветру длинные хлысты ветвей, то он заметил бы, что танцующие порой задевают друг друга блещущими клинками, и тогда на мокрой одежде темными коричневыми пятнами проступает кровь. Он увидел бы их бледные лица, разглядел бы холодное равнодушие в их намертво сцепившихся взглядах, он распознал бы ярость в их отточенных движениях — и тогда бы он все понял.

Близнецы не танцевали. Они сражались насмерть…

Толд родился первым. Он был старше своего брата Эшта ровно на один крик матери — долгий страшный крик.

Бабка-повитуха, качая головой и бормоча шипящие наговоры, быстро обмыла новорожденных в медном тазу, завернула их в чистую рогожу и положила на скамью у печи. Потом бабка вздохнула, поправила на голове черный платок и дрожащими пальцами закрыла глаза Гое — матери Толда и Эшта.

Тот день был единственным, когда они видели свою мать…

Толд первым научился ходить. На три дня опередил он своего брата Эшта и сделал четыре неверных шага, видя перед собой отца, тянущего к нему руки. Отец подхватил его, засмеялся и подкинул к самому потолку, к деревянной балке, на которой углем и мелом были нарисованы знаки-обереги.

Тот день был единственным, когда отец так смеялся…

Толд первым научился говорить, опередив Эшта на целую весну. Он сказал «кровь», когда порезался об отцовский меч, и закричал «папа!», когда понял, что может умереть. Эшт, увидев перемазанного кровью брата, почувствовав его страх, завопил так, что на высокой полке лопнул драгоценный стакан из тонкого сиенского стекла.

Тот день был единственным, когда они напугали друг друга…

Толд всегда был первым. Эшт во всём его догонял.