Джон Толкин - Хоббит

Здесь они разбили третий лагерь, втянув все нужное на веревках. Так же, по веревке, спускались иногда гномы половчее, вроде Кили – передать новости или сменить на часах Бофура, которого втянули наверх. Бомбур отказался подниматься и на веревке, и по тропе.

– Толстоват я ползать по отвесной скале, как муха. У меня закружится голова, я наступлю на бороду, и станет вас снова тринадцать. А веревка меня не выдержит.

На свою удачу, он ошибался, в чем вы со временем убедитесь.

Несколько гномов исследовали карниз и отыскали тропу наверх, однако далеко идти по ней не решились, да и лезть туда было не за чем. На круче стояла тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра в скалах. Даже ворон было не слышно. Говорили вполголоса, не пели и не перекликались, ибо за каждым камнем таилась опасность.

Те, кто остались у потайной двери, тоже не слишком преуспели. В волнении они не вспомнили про руны и лунные буквы, а без устали искали, где именно в гладкой поверхности скрыта дверь. Из Озерного города гномы привезли заступы и теперь пустили их в ход, но от удара о камень дерево разлеталось в щепки, раня руки, а сталь ломалась и гнулась, как свинец. Стало понятно, что заступы бессильны против заговоренной двери, а гулкое эхо могло разбудить дракона или какую другую неведомую опасность.

Началось тоскливое сидение на пороге. Никакого порога там, разумеется, не было; путники в шутку окрестили так кусочек травы под стеной, помня, как давным-давно у себя в норе Бильбо сказал: «Надо будет посидеть на пороге, пока что-нибудь не придумается». Теперь они сидели и думали или бесцельно бродили рядом, мрачнея день ото дня.

Все приободрились, найдя тропку, но теперь отчаяние вернулось с новой силой; впрочем, гномы были еще не готовы сдаться и повернуть назад. Даже Бильбо сник. Он дни напролет просиживал спиной к стене, глядя на запад, в проем, туда, где за черной стеной Мирквуда временами проглядывали Мглистые горы. Если его спрашивали, что он делает, хоббит отвечал: «Вы сказали, что сидеть на пороге и думать – моя работа, а проникнуть внутрь – и подавно. Вот я сижу и думаю».

Однако, боюсь, думал он совсем о другом – о мирных западных землях, Холме и уютной хоббичьей норе под Холмом. В траве лежал большой серый камень, и хоббит часами смотрел на него или наблюдал за улитками. Им, видимо, нравилась тихая выемка в скале, потому что их было много, очень крупных, и они ползали по прохладным камням, оставляя длинные липкие следы.

– Завтра последняя неделя осени, – сказал однажды Торин.

– А за ней и зима, – заметил Бифур.

– А там и Новый год, – подхватил Двалин. – И мы будем сидеть здесь и растить бороды, пока они не свесятся с обрыва до самого дна лощины. О чем думает наш взломщик? По мне, раз уж обзавелся кольцом-невидимкой, вполне мог бы пройти в Главные ворота и хоть что-нибудь выяснить.

Бильбо все это слышал – гномы разговаривали на скале над самой выемкой – и подумал: «Вот значит, что у них на уме! Вечно я выручай этих гномов – по крайней мере с тех пор, как не стало волшебника. Что делать? Эх, надо было догадаться, что добром это для меня не кончится. Страх берет, как подумаю, чтобы снова идти в злосчастную долину Дейла, а уж тем более в ворота!»

В ту ночь Бильбо почти не сомкнул глаз, все лежал и мучился. С рассветом гномы разошлись в разные стороны – кто в Гору, кто – вниз, прогулять пони. Весь день Бильбо мрачно сидел на траве, глядя на дверь или на запад, сквозь узкий проем в скале. У него было странное чувство, будто он чего-то ждет. «Может, как раз сегодня неожиданно вернется волшебник», – думал он.

Солнце садилось, и внезапно край далекого Мирквуда вспыхнул огнем – это закатные лучи позолотили последние осенние листья. Оранжевый шар солнца висел вровень с глазами хоббита. Бильбо подошел к проему: над краем земли бледно сиял молоденький лунный серп.

На сером камне в траве сидел огромный дрозд, угольно-черный, с крапчатой желтой грудкой. Тук! Он схватил улитку и ударил ее о камень. Тук! Тук!

Внезапно Бильбо осенило. Забыв про опасность, он подбежал к обрыву и закричал, и замахал руками, подзывая гномов. Те, что были поближе, бросились к нему, спотыкаясь о камни и гадая, что стряслось с товарищем; другие орали, чтобы им сбросили веревки (все, кроме Бомбура, разумеется, – тот спал).

Бильбо мигом объяснил, в чем дело. Все замолчали. Хоббит стоял у серого камня, гномы в нетерпении трясли бородами. Солнце спускалось все ниже и ниже, вместе с ним таяла последняя надежда. Вот оно село в багровые тучи и пропало с глаз. Гномы запричитали, но Бильбо стоял почти неподвижно. Бледный месяц склонялся к горизонту. Наступил вечер. И вот, когда все уже отчаялись, тоненький алый лучик пробил облака и упал на гладкую каменную стену. Старый дрозд, который, склонив голову набок, смотрел с уступа внимательными бусинками глаз, пронзительно застрекотал. Что-то громко треснуло. От стены, футах в трех от ее основания, отскочил камешек. За ним оказалось отверстие. Дрожа от страха, что упустят единственную возможность, гномы бросились к стене и принялись толкать камень – увы, тщетно.

– Ключ! Ключ! – завопил Бильбо. – Где Торин?

Подбежал Торин.

– Ключ! – кричал Бильбо. – Ключ, который был с картой! Быстрее, пока не поздно!

Торин снял ключ, висевший у него на шее, и вставил в отверстие. Ключ подошел. Щелк! Луч погас, солнце село, месяц исчез, по небу разлилась тьма.

Все разом налегли, и дверь медленно-медленно подалась. Появились и постепенно расширились прямые длинные щели. Дверь – пять футов высотой, три шириной – проступила в скале и медленно пошла внутрь. Из дыры, словно пар, хлынула темнота; непроглядный мрак лежал перед ними, зияющий вход в самое сердце Горы.

Глава 12

Взгляд изнутри

Долго стояли гномы перед черным проемом и спорили, пока Торин не сказал:

– Настал час почтеннейшему мистеру Бэггинсу, который зарекомендовал себя в долгой дороге добрым товарищем, хоббитом, не по росту находчивым и отважным, а также, если позволено заметить, удачливым сверх всякого обыкновения – настал час ему исполнить то, ради чего он пошел с нами; время заслужить свое вознаграждение.

Вы помните, как выражался Торин в ответственных случаях, так что я не стану приводить его речь полностью, хотя говорил он гораздо дольше. Случай и впрямь был ответственный, однако Бильбо раздражало многословие Торина. Хоббит уже хорошо знал его манеру изъясняться и понимал, к чему тот клонит.