Князь Полоцкий. Том I - Николай Тихонов

рассказывал, мол, смерды, что по обеим берегам реки этой живут, в болоте железные крицы добывают, и сами железо куют. Как думаешь, правду говорил?

– Тому врать не к чему, если уж сказал, то правда, – ответил за князя воевода Геллир.

– А князь Киевский землю эту под свою руку никак привести то и не может, – снова проявил осведомлённость Турбьёрн.

– Тот лет десять назад другое словенское племя, древлян примучил, и князя ихнего данью обложил. Говорят, великая была дань. Смерды древлянские детей своих в холопы отдают, чтобы с князем Киевским расплатиться, – ответил Геллир, – А по другой берег и племя другое живёт, дреговичи. Вот они по болотам прячутся, и просто так примучить их не выйдет.

Турбьёрн замолчал. Надолго. Задумался. О князьях, людях вольных, племенах словенских. Прав был киевский норег Торвальд Медвежья Лапа, когда говорил, что хорошая это земля. А власти в ней сильной нет. Приходи, и владей.

А ещё через седмицу прибыли в Киев. Теперь прав уже был брат Турбьёрн, называя Киев великим городом. Рёнгвальд впечатлился. В первую очередь, красотой и прямо пышущей во все стороны мощью и величием. В вторую, стенами. Такой город с наскока не взять. Но как говорил один мудрый воин, крепость города не в стенах, а в его защитниках.

Киевский воевода Хвитсерк Харальдсон встречал Рёнгвальда на причалах. Чинно поздоровался с ярлом, поручкался с Турбьёрном, тепло обнял Кёля.

– Благодарю тебя, князь Полоцкий, что принял моё приглашение, – громогласно заявил воевода, – Я смотрю, ты привёл много могучих воинов в мою дружину?

Рёнгвальд кивнул. Всё понятно – князь Киевский Игорь не был осведомлён об участии князя Полоцкого Роговолда в великом походе. Интересно, почему? А прямо и не спросишь.

С Великим князем Киевским Игорем Рюриковичем пообщались вполне дружелюбно. Тот натужно порадовался силе приведённого Рёнгвальдом войска, хотя князь Полоцкий из первых уст знал, что дружина того же воеводы Хвитсерка насчитывает раз в пять больше воинов, чем у него.

Познакомился Рёнгвальд и с другими уважаемыми людьми Киева, варяжским воеводой Асмундом, воеводом Свенельдом, другим свейским воеводой Хальгу.

– Ярл града Палтэскью Рёнгвальд Олафсон? – переспросил Хальгу, когда тому представили князя Полоцкого, – Это правда, что ты малым числом разбил хирд ярла Рогнира Большой лапы?

– Какое тебе дело убитого дана, воевода? – напрягся было Рёнгвальд.

– Он был моим кровником, ярл, – успокоился того Хальгу, – Три зимы назад он разграбил торговый поезд моего троюродного брата. Мне грустно, что я не смог отомстить за его смерть сам!

– Поверь мне, воевода, – усмехнулся Рёнгвальд, – Большая Лапа не умер быстро. Я как-нибудь расскажу тебе, как убил его. Уж поверь, умирал он долго!

По зову Великого князя в Киеве собралось тридцать тысяч воинов. Был тут и князь Белоозерский, и Плесковский, и Смоленский, и Черниговский. Большинство из них открыто признавало власть и старшинство Киева. Другие, такие как сам Рёнгвальд, предпочитали водить с Великим князем дружбу, как равным с равным. Само собой, последнего это не устраивало, но поделать с этим он ничего не мог.

Что особенно удивило Рёнгвальда, так это расположенный невдалеке от стен стан кочевников. Как объяснил тому воевода Хвитсерк, Игорь позвал с собой в поход союзных Киеву печенегов. Полоцкий князь впервые рассмотрел воинов степи так близко, а с особо важными даже познакомился лично. Особого восхищения они у него не вызвали. Маленькие, желтолицые, узкоглазые. И такие вонючие, будто дохлые собаки. И такие же визгливые.

Однако увидев, как молодой печенег, возрастом чуть старше Сигурда, на полном скаку всадил стрелу за сто шагов в нарисованный на куске холстины глаз, невольно проникся к печенегам уважением. И Рёнгвальду сразу перехотелось встречаться с таким воином в дикой степи. А печенегов под стенами Киева собралось тысяч восемь-десять. Рёнгвальд, смотря со стен на огромный лошадиный табун в несколько десятков тысяч голов, пытался сосчитать, сколько же стоит кормить такое войско. Получалось у князя Полоцкого плохо.

К началу лета дождались последних князей, откликнувшихся на зов Великого Киевского князя. Огромное войско собралось у стен Киева. Почти сорок тысяч пеших воинов, тысяча кораблей, десять тысяч союзной лёгкой конницы. К началу лета киевское войско выдвинулось в поход – грабить ромеев!

Роман Первый Лакапин, старейший император Византийской империи, сидел за столом в закрытой царской палате и выслушивал нервничающего посланца стратига Херсонеской фемы Варды Фоки.

– Россы, мой господин. Огромное войско варваров-скифов собрал под своей рукой архонт Ингварь. Варанги, пацинаки, общим числом более пятидесяти тысяч, на тысяче кораблях.

Император молча поднял руку. Посланец тут же умолк, и рухнул на колени. Роман, окутав кулак в тёплое, мягкое, податливое, полностью подчинённое воле великого одарённого пламя, несколько минут, не мигая, смотрел, как оно лижет его пальцы, не причиняя ни малейшего вреда. Стоявшие вокруг евнухи и царедворцы не смели проронить ни слова.

– Пацинаки тоже идут на кораблях? – спустя время спросил Роман.

– Нет, о Великий! – смутился посланец, – Архонт россов отправил их через земли дунайских мисян. Пацинаки грабят прибрежные селения, снабжая флотилию россов необходимым продовольствием и иными припасами.

– Что наш флот? – негромко поинтересовался император.

– Воюет с арабами вблизи Сицилийских островов, – ответил патрикий Феофан, заместитель друнгария флота, оставшийся в столице по слову своего господина.

– Стратиг Херсонской фемы Варда Фока с пятью тысячами катафрактов переправился через Эвксинский понт и пытается сдержать варваров, не пустив тех к Константинополю, – продолжил посланец.

– И как у того успехи? – с усмешкой поинтересовался император.

Посланец сокрушенно вздохнул. Хвастаться было нечем.

– Сколько в столице кораблей, готовых дать россам бой? – спросил Роман у патрикия Феофана.

– Пятнадцать ветхих хеландий, – не моргнув глазом, ответил заместитель друнгария.

– Хоть что-то, – проговорил император, рассеивая пламя и усаживаясь в богатое кресло, – Сейчас же отправляйтесь и немедленно оснастите те хеландии, которые остались. Но разместите устройства для метания огня не только на носу, но также на корме и по обоим бортам.

– Да, о Великий! – патрикий припал на одно колено.

– Флот поведёшь ты, – палец императора указал на Феофана, – И да поможет нам Бог! Пошлите также вестников к