Стигма ворона (СИ) - Горина Юлия Николаевна

Эш остановил мерина. Звать кузнеца сейчас, когда он балансирует на перекладине с краской в руках, ему показалось не самой лучшей затеей. А между тем широкоплечий окунул свою кисть в другое ведерко и, насвистывая, принялся поверх свежего белого фона трясущейся рукой выводить название.

Сначала у Эша удивленно поползли брови на лоб. Но потом кузнец подправил первую букву, поставил восклицательный знак в конце и громко прочитал вслух:

— «Куй!»

Он обернулся на всадника, демонстрируя свое широкое, губастое и носатое лицо. И спросил:

— Что? Хороша вывеска? «Куй!» И бодро, и сразу все понятно. Да?

Эшу оставалось только согласиться.

— Да… Бодро — это факт.

— А не будут ничего покупать, я чуток ее подправлю и напишу — «Куй со мной!»

— Лучше уж тогда — «Да и куй с вами», — предложил Эш.

Кузнец сначала непонимающе уставился на парня, а потом так внезапно и страшно захохотал, что Полудурок испуганно дернул ушами и попятился.

— Ну ты сказал!.. — громыхал кузнец. — Аххахаха! А я запомню, мне твоя мысль понравилась!.. Точно, вот так я и напишу!

— Ты — Хэн? — спросил Эш.

— Ну да, а кто ж еще…

Он спустился с лестницы и небрежно толкнул покосившуюся дверь.

— Заходи. Тебе надо, чтоль, чего?..

Эш спешился и заглянул внутрь.

По всей видимости, когда-то здесь действительно была кузнечная лавка. И, возможно, даже совсем недавно. Но сейчас об этом напоминали только изрубленный в щепки прилавок и сломанная стойка для оружия, валявшаяся посреди темной комнаты.

— Мне бы клетку птичью.

Хэн не удивился.

Он толкнул заднюю дверь, и взгляду Эша открылся дворик с кучей хлама посредине. Подхватив какой-то предмет одной рукой, Хэн вернулся обратно в лавку.

— На. Кривая маленько, но если не безрукий — подправишь, — сказал он, всучив Эшу покосившееся птичье жилище.

Это была тонкая работа. Когда-то. До тех пор, пока кто-то не смял сетчатый купол клетки внутрь — ногой или кулаком.

— Но я не умею такие вещи делать. У меня не получится ровно и хорошо, — заметил Эш.

— У меня тоже, — сказал кузнец, зыркнув на своего нечаянного покупателя исподлобья. — Видишь?

Он поднял правую руку, демонстрируя, как она ходит ходуном.

— Ничего в них не держится, как следует. Еще с неделю работать не смогу, — с досадой проговорил Хэн. — Так что хочешь — бери, не хочешь — оставляй…

— Сколько?

— А сколько можно попросить за сломанную вещь? — криво усмехнулся кузнец.

— Беличий хвост возьмешь за нее?

Хэн фыркнул.

— Лучше не надо, а то город без скорняка останется.

— Ты не в ладах с ним?

— Если желание утопить человека в его собственном вонючем говне называется «не в ладах», то да. Тогда мы с ним… не в ладах, — ответил Хэн.

Эш вытащил из кармана оставшиеся медяки.

— А монет у меня мало совсем…

— Сойдет, — кузнец выгреб своей лапой у Эша из ладони все, что там было. Потом зыркнул на него из-под мохнатых бровей, поднял клетку с пола, повертел в руках. И, зажав днище сапогами, подцепил пальцем кольцо на своде и плавно вытянул смятую часть наружу.

— На вот, так лучше будет. Все равно криво, конечно…

Эш присел к клетке и выпустил в нее свой подарок для Бэл.

— Ох ты ж, — удивленно вскинул брови Хэн.

Он тоже присел на корточки к клетке, разглядывая зверька.

Его белоснежный мех поблескивал на кончиках, как битое стекло на солнце или начищенное серебро, круглые черные глазки-бусинки испуганно смотрели на людей.

— Ишь ты, блестящая какая, — сказал кузнец, качая головой. — Слышать-то я о них слышал, а вижу в первый раз. Думал, привирают… А она вон какая, значит…

— Ладно, поеду я, — сказал Эш кузнецу и накинул на клетку тряпицу, в которой зияли дыры от острых зубов и кровавые отметины прокушенных пальцев.

Хэн махнул ему рукой на прощанье и скрылся в задней двери своей разломанной лавки.

А Эш поспешил к аптекарю, отдал змей, договорился о новом заказе на следующую неделю и помчал к скорняку.

Достопочтенный Ума к тому времени уже был у себя дома и, судя по женским крикам, доносившимся из раскрытого окна, воспитывал жену. Он так и вышел к Эшу с плетью в руках, взмыленный и злой. Мальчишки, до сих пор невозмутимо игравшие в палисаднике в стигматиков, при виде скорняка бросились наутек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Чего надо? — рявкнул тот на парня.

Но, увидев товар в его руках, тут же смягчился.

А пока скорняк щупал добычу, деловито осматривая каждую белку и нахваливая меткость охотника, Эш краем глаза увидел, как на них сквозь опущенную занавеску посматривает растрепанная молодая женщина, одетая только в нижнюю сорочку.

Парень отвернулся.

Ему вдруг подумалось, что если Хэн все-таки решит утопить этого кожемяку в говне, Эш не станет ему мешать.

Ума отсчитывал деньги медленно, расставаясь с ними с явной неохотой, хотя купленный товар в виде выделанных шкур должен был принести ему вдвое больше.

Наконец, скорняк забрал мех и ушел к себе, а Эш, ставший богачом с семью минами в кармане, повернул к дому Бэл.

Наконец-то.

Мысль о том, что сейчас Бэл ждет его, заставляла Эша улыбаться против воли.

Тем временем солнце спряталось за крыши домов, отсвечивая в небо красно-оранжевым. Горожан на улицах осталось мало, только возле колодцев и питейных наблюдалось заметное оживление. Женщины заглушали свою тоску домашними хлопотами и сплетнями о тех, кому, бесспорно, было гораздо хуже, чем им самим.

Мужчины заливали ее можжевеловой настойкой и драками — вместо того, чтобы обсуждать, иногда гораздо приятней просто сделать кому-нибудь хуже собственными руками.

Эш старался не вглядываться в лица и не вслушиваться в голоса, чтобы усиленным чутьем не ловить чужих эмоций, и это немного помогало.

Или просто за время охоты он растратил часть новой силы и теперь уже был не так восприимчив, как утром.

А потом Эш ощутил болезненное, саднящее жжение на груди. Как будто вместо древа у него там была неглубокая, но грязная рана, которую следовало вскрыть и хорошенько промыть отваром змеиной травы.

Он невольно потер ладонью меж застежек на безрукавке, стараясь унять боль.

— Это что еще значит… — проговорил он сам себе, поморщившись.

Ворон внутри него хрипло рассмеялся.

«Это значит, что в этом городе еще один дингир сейчас тоже трет разнывшуюся стигму,» — сказал он.

Эш мгновенно одернул руку.

Что?

Кто-то из дингиров здесь? Так близко?

«Может быть, даже ближе, чем ты думаешь, — довольным голосом ответил ворон на вопросы, которые Эш успел только подумать. — Может быть, он прямо сейчас следит за тобой из толпы или из-за угла и размышляет, является ли простым совпадением твое движение мгновенье назад…»

Глава 22

Стараясь сохранять внешнее спокойствие, Эш лихорадочно соображал.

Ему-то казалось, что все это где-то далеко, и случится еще не скоро.

Если вообще случится.

И вот охотник уже где-то рядом и метит ему в спину, в то время как Эш даже приличным клинком не разжился.

Беспечный идиот.

Он вдруг осознал, что совершенно ничего не знает о слезах Матери и стигме, разросшейся у него на груди.

Насколько отчетливо можно угадать дингира, если приблизиться к нему? Можно ли, полагаясь на ощущения, найти дом, в котором он ночует? Узнают ли они друг друга, если столкнутся в толпе? Или боль от стигмы никак не меняется, и она просто или есть, или ее нет?

И вообще откуда этот дингир здесь взялся?!

Эш сбавил темп и нарочно поехал медленнее.

Он напряженно думал, прекрасно понимая, что любая ошибка сейчас может стоить ему жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вероятность того, что двое охотников совершенно случайно выбрали в качестве убежища один и тот же город среди множества других городов и деревень, была ничтожно мала.

Эшу вдруг вспомнилось странное создание, убегающее с крыши, и черный силуэт прошлой ночью…