Ольга Денисова - Черный цветок

Ознакомительный фрагмент

- Ты где был? - спросил Звяга.

- Стражников видал? - Сухан был полон впечатлений.

- Видал, как они у вас в заднице чего-то выискивали, - хохотнул Есеня.

- Сволочь. Сам, небось, на дворе прятался?

- Ага, - Есеня расплылся в довольной улыбке. - Эх, приключений мне хочется! А то просидели, как придурки, весь вечер.

- Какие приключения, ночь уже. Домой пора, спать. - Звяга посмотрел по сторонам.

- Ну и иди спать, тебя никто не держит. А мы с Суханом к белошвейкам пойдем. Я тут узнал кое-что.

- Что? - хором спросили оба приятеля.

- У них с чердака можно в спальню спуститься, ночью чердак не запирают. Они там белье сушат - и окно, и дверь открыты.

- Ага, - недоверчиво посмотрел на него Звяга, - а как ты на чердак-то влезешь?

- Я-то влезу, не боись!

В швейной мастерской работали молодые девицы - не столько городские, от которых проку было маловато, сколько деревенские. Иногда одна белошвейка кормила пяток своих братьев и сестер, принося в дом больше, чем отец семейства. В деревне жили бедно, гораздо хуже, чем в городе. Поэтому и замуж они не торопились. Правила в мастерской действовали строгие: после заката выходить на улицу девушкам запрещали, чтоб не гуляли по ночам, а потом не спали за работой. Впрочем, белошвейки свободой нравов мало отличались от продажных девок, только денег за любовь не требовали. Охраняла их старая ведьма по имени Жура. Говорят, в молодости звали ее Журава, но, глядя на нее, трудно было в это поверить. Это она придумала запирать мастерскую снаружи, а на окна вешала тонкую нить, чтобы утром проверять: открывали их девушки или нет.

Влезть в мастерскую через чердачное окно и вправду было непросто и рискованно. Но Есеня давно хотел испробовать одну маленькую хитрость: воспользоваться колодезным журавлем. Звягу подняли наверх вдвоем, он закрепил веревку на потолочной балке, и по ней благополучно поднялись Есеня с Суханом.

- Ну Балуй! Ну ты голова! - сказал Сухан, последним влезая в узкое окошко.

Есеня подмигнул ему и с победным кличем кинулся по лестнице вниз:

- Девки! Просыпайтесь! Балуй пришел!

Несмотря на то, что некоторые из них были старше Есени лет на десять, а то и больше, мальчишек они все равно принимали за серьезных кавалеров. В ответ раздались радостные визги, дверь в спальню распахнулась, и Есеня ввалился в объятья теплых и румяных со сна белошвеек.

В первый раз его привел сюда знакомец, давно искушенный в таких похождениях. Есене тогда едва исполнилось пятнадцать лет. Он еще не знал, зачем мужчины ходят к женщинам, чувствовал себя не в своей тарелке, отчего бычился и грубил. Пухленькая Сияна, старшая среди белошвеек, увлекла его за ширму - имела она такую привилегию, - и там Есеня впервые познал любовь.

Теперь же он приходил сюда как завсегдатай, которому неизменно радовались. Есеня готов был любить каждую из них и всех сразу - юношеская кровь кипела, и страсть плескалась через край.

- Девушки, я вас люблю… - томно выговорил он и состроил самую обаятельную физиономию, на которую был способен. Впрочем, в темноте ее никто не оценил.

Сухан и Звяга, не менее любимые белошвейками, тоже оказались в спальне, кто-то зажег лампы, девушки занавесили окна поплотней и усадили дорогих гостей на кровати.

- Кушать будете, мальчики? - спросила молоденькая Ивица.

- Да! - хором выкрикнули герои-любовники. Пиво пивом, а Есеня даже не обедал.

Их кормили рыбным пирогом, который они уминали за обе щеки, млея в объятьях соскучившихся по ласке красавиц.

- Балуй, а что это у тебя кровь на рубашке? - спросила Голуба, осторожно проводя рукой по его лопаткам.

- Да так, - равнодушно ответил Есеня, - со стражниками на базаре поцапался.

- Ой-ой-ой! - засмеялась она. - Небось, батька выдрал!

- Да честно говорю. Во, смотри, все костяшки ободраны, - он продемонстрировал ей разбитые руки. - Он, гад, к деду какому-то прикопался, что тот не на месте встал. А у деда стекло расставлено - красота неописуемая. Стражник хотел лавочку его смести, а тут - я. Ну, подрались, вломил я ему за его наглость, но он, сволочь, своих позвал! Пока их трое было, я еще отбивался, а против восьмерых не устоял…

Есеня скромно опустил глаза. Белошвейки, пряча улыбки, кивали, Звяга зажимал рот, чтобы не расхохотаться, а Сухан непонимающе хлопал ресницами и даже открыл рот, чтобы что-то спросить, но Звяга ткнул его локтем в бок.

- Геройский ты парень, Балуй, - сказала, поднимаясь, Прелеста (ей было лет тридцать). - Пострадал, значит, за правое дело?

- Ага, - не моргнув глазом ответил Есеня.

- Снимай рубаху, промою, а то все простыни нам перепачкаешь. Чего, и мамка не пожалела?

- Да некогда было домой заходить, - он стащил рубаху через голову.

- Ой, а что это у тебя? - Голуба ткнула пальцем в медальон, который Есеня повесил себе на шею.

- Это мне девушка одна подарила. На память.

- Богатые у тебя девушки. Работа-то тонкая, - она взяла медальон в руки и нагнулась, разглядывая его в полутьме. Есеня не удержался и схватил ее за крепкую грудь, которая была так хорошо видна в широком вырезе рубашки. Голуба выпустила медальон, взвизгнула и расхохоталась.

- Спиной повернись! - велела Прелеста. - Успеешь еще наиграться!

- Ой, девчонки, я никогда наиграться не успею! - вздохнул Есеня, покорно отворачиваясь.

Прелеста взлохматила ему вихры и рассмеялась - звонко, словно колокольчик.

- Маленький, бедненький… - Ивица села перед ним, прижала его лицо к своей груди и поцеловала в макушку. - Больно было?

- Ерунда, - фыркнул Есеня и вдохнул ее запах - пирогов и свежего белья.

Девушки собрались вокруг него впятером и жалели трогательно и искренне - нерастраченная нежность всегда проливалась на мальчишек в избытке. Не столько по мужчинам они скучали, сколько по неродившимся сыновьям.

- Тише, Прелеста, - шипели они на подругу, - корочку сорвешь.

- Балуюшка, тебе не больно?

- Живого места нет… надо ж так ребенка…

- Девки! Кончайте выть! Я кое-что придумал! - Есеня вскинул голову и попытался повернуться, но Ивица прижала его шею покрепче.

- Не дергайся. Что ты придумал?

- Как мы вас на троих делить будем, а? Я вот всех люблю, не знаю как Звяга.

- Я тоже, - поддакнул Сухан. Звяги слышно не было, зато в противоположном углу кто-то возился и шумно дышал.

- Давайте глаза мне завяжем, и я вас на ощупь буду узнавать. Кого первой узнаю - ту и возьму. И Сухан тоже. Звяга-то, поди, занят уже.

- Выдумщик ты, Балуй. Смотри, довыдумываешься, заберут тебя в тюрьму, - вздохнула Прелеста.

- За что это?

- А им не надо искать за что, они повод-то найдут придраться. Брат мой старший тоже умницей был… И пел так красиво. И забрали-то за безделицу - серебреника недоплатил, когда налоги собирали. А как выпустили, так он и не пел больше. И вообще стал… не такой.