Кларк Смит - Склепы Йох-Вомбиса

Поборов отвращение и задыхаясь от пыли, я наклонился над ним и сорвал с его головы мерзкую тварь, из которой все еще сочилась жидкость. Она далась с неожиданной легкостью, как будто я снял мокрую тряпку: но лучше бы я не трогал ее! Под ней уже не было больше человеческого черепа, поскольку все было выедено до самых бровей. Я поднял похожее на капюшон существо – передо мной обнажился наполовину съеденный мозг. Я выпустил мерзкую тварь из внезапно онемевших пальцев и, падая, она перевернулась, обнаружив на обратной стороне ряды розоватых присосок, расположенных по окружности вокруг бледного диска, покрытого волосками нервных окончаний и образующего нервный узел. Мои спутники сгрудились у меня за спиной, но долгое время никто не произносил ни слова.

– Как вы думаете, как долго он уже был мертв? – вслух обратился Халгрен с этим ужасным вопросом, который каждый мысленно задавал себе. Было очевидно, что никто не мог или не желал отвечать, все только стояли и глазели на Октейва как завороженные, испытывая чувство непередаваемого отвращения.

Наконец, я заставил себя отвести взгляд; и, повернувшись к останкам прикованной мумии, с каким-то механическим, неестественным ужасом впервые заметил, что высохшая голова была наполовину выедена. Затем мой блуждающий взор остановился на открывшейся в стене двери и вначале я не мог понять, что же привлекло мое внимание. В дверном проеме, в слабеющем свете далекого фонаря, с содроганием я заметил множество копошащихся, извивающихся, ползущих теней на дне глубокого черного колодца. Казалось, сама темнота кишела ими; отвратительный авангард бесчисленной армии извергнулся через широкий порог в склеп – существа эти были родственными той чудовищной дьявольской пиявке, которую я сорвал с выеденной головы Октейва. Некоторые из этих тварей были тощими и плоскими, подобно извивающимся, складывающимся дискам из материи или кожи, другие – более или менее упитанными и ползли медленно и пресыщенно. Чем они могли питаться в запечатанном вечном мраке ночи, я не знаю, и, надеюсь, так и не узнаю никогда.

Черная армия нескончаемым потоком шла вперед из распечатанной бездны, двигаясь с кошмарной быстротой, подобно рвоте, извергающейся из пресытившегося ужасами ада. Я отпрянул в ужасе, как будто меня ударило электрическим током. Масса этих тварей двигалась к нам, накрыв тело Октейва извивающейся и корчащейся волной, а, казалось бы, мертвое существо, которое я отбросил в сторону, стало подавать признаки жизни. С вызывающими отвращение усилиями оно пыталось подняться и последовать за своими собратьями.

Ни я, ни мои спутники не могли больше выносить этого зрелища. Повернувшись, мы пустились бежать среди рядов огромных урн, а бесчисленная масса дьявольских пиявок скользила за нами по пятам. Добежав до первого пересечения катакомб, не обращая внимания друг на друга, мы в слепой панике разбежались в разные стороны, наугад в разветвляющиеся проходы. Я услышал, как кто-то сзади споткнулся и упал, услышал слова проклятья, перешедшие в безумный вопль. Я знал, что если только я остановлюсь и поверну назад, меня постигнет та же зловещая смерть, что застигла врасплох бежавшего сзади товарища. Все еще сжимая в руках электрический фонарь и складной нож, я помчался по боковому проходу, который, насколько я помнил, должен был привести меня прямо к большому внешнему склепу с разрисованным полом. В этом проходе я бежал один. Остальные мои спутники придерживались главной катакомбы; далеко позади и в стороне слышались безумные крики, как будто сразу несколько человек были схвачены преследователями.

Вероятно, я ошибся направлением, поскольку эта галерея поворачивала и изгибалась незнакомым образом, многократно пересекая другие проходы. И вскоре я обнаружил, что заблудился в черном лабиринте, где в течение жизни неисчислимых поколений лежала нетронутая ногами живущих пыль. Лабиринт погребальных катакомб вновь погрузился в тишину, и я слышал только собственное неистовое тяжелое дыхание, громкое и хрипящее, как будто в мертвой тишине подземелья находился титан. Внезапно, когда я двинулся вперед, луч фонаря высветил человеческую фигуру, бредущую мне навстречу во мраке склепа. Прежде чем я смог справиться с испугом, фигура миновала меня длинными и размеренными как у автомата шагами, возвращаясь, по всей видимости, во внутренние склепы. Думаю, что это был Харпер, поскольку он был примерно такого же роста и телосложения; но я не уверен полностью, так как его глаза и верхняя часть головы были закутаны темным, раздувшимся капюшоном, а бледные губы плотно сжаты, как будто в столбнячной судороге или смерти. Кто бы то ни был, он бросил где-то свой фонарь и шел вслепую, в полной темноте, вероятно, направляясь на поиски фонтана высвобожденного ужаса, управляемый неземным вампиром. Я знал, что человеческая помощь ему уже бесполезна и даже не пытался остановить его.

Трясясь как в лихорадке, я вновь бросился бежать. Мимо меня прошли еще двое из нашего отряда, шествуя с механической быстротой и уверенностью, неся на головах капюшоны из этих дьявольских пиявок. Остальные, должно быть, вернулись по главным катакомбам, поскольку я их не встретил, и, наверное, мне уже никогда не суждено было увидеть их вновь.

В состоянии затмевающего сознание адского ужаса я покрывал оставшуюся часть пути. Еще раз, подумав, что приближаюсь к внешней каверне, я обнаружил, что окончательно сбился с пути и снова побежал через протянувшиеся в вечность ряды чудовищных урн, через неисследованные нами склепы, простиравшиеся на неведомое расстояние. Казалось, я бегу уже годы; легкие мои были забиты мертвым тысячелетним воздухом, а ноги, казалось, готовы были подломиться подо мной. Наконец, я увидел далеко впереди крошечную точку благословенного дневного света. Из последних сил я побежал к ней, оставляя позади себя все ужасы чужеродного мрака. Передо мной расступились проклятые ненавистные тени – склеп заканчивался у низкого, полуразрушенного входа, заваленного обломками камней, на которые падал осой луч солнечного света.

Это был другой вход, не тот, через который мы проникли в это смертоносное подземелье. Я находился уже на расстоянии дюжины футов от выхода, когда совершенно и беззвучно неожиданно что-то упало мне на голову с потолка, мгновенно ослепив и стянув мою голову как сетью. В мой череп вонзились миллионы иголок, которые, проникнув сквозь черепные кости нарастающей агонией, сходились в самой сердцевине мозга.

Ужас и невыносимые страдания, обрушившиеся на меня в этот момент, были хуже, чем мог вместить в себя ад земного сумасшествия, или безумного бреда. Я почувствовал на себе отвратительные, кровожадные когти ужасной смерти – и более чем просто смерти.