Вера Камша - Рыжий вечер

— У меня не бывает денег, — не согласился Марк. — А нет денег, нет и долгов.

— У тебя есть долг перед одарившим тебя Небом, а деньги… Они тебя отыщут. Не сразу, а когда будут нужны. Старость приходит ко всем людям, Марк Карменал, а ты — человек, хоть и поешь о титанах. Я слышал, у тебя есть песня о защитниках Стурнона, спой ее мне.

— Я оставил китару в своей харчевне. Спасибо за обед, он пришелся кстати, но я его не выпрашивал, так что это не долг.

— Это не долг, ну а китара… Она есть не только у тебя. Лучшие инструменты делают в Велоне. Попробуй.

Марк попробовал. Чужестранка ответила звуком дивной глубины. Певец любил свою неизменную спутницу, но жене не сравниться с богиней!

— У нее хороший звук. — Марк пытался быть спокойным, но владелец богини теперь казался неуместней худшего из мужей. — Только вряд ли такая красотка будет рада моим дорогам.

— Она боится дождей меньше стурнийских уходерок. Тебе надо обзавестись велонской китарой, но мы к этому еще вернемся. После песни.

— Эта песня не закончена. — Петь не тянуло, но отказать уже было нельзя. — Может, Стурнон отдаст мне ее до конца. Даже из-под воды…

— Может. — Физулл и не подумал улыбнуться. — И, может, он пробудит твою совесть, совесть гражданина, а пока пой как есть. Я, знаешь ли, шесть раз судил состязания поэтов в надежде открыть в ком-то священный огонь. Бессмысленно. На императорскую сцену идут продавать себя, это тот же лупанар! Гимны императорам, оды императорам, статуи императорам… Ты хочешь видеть священный мыс титанов? Ты его увидишь вместе с мраморным уродством в честь побед императорского предка. Побед!.. Тогда и войны-то никакой не было, но разве подхалимам нужна правда? Они целуют задницу и гребут из этой задницы золото. Говорят, деньги не пахнут, и это правда. Смердят стихи, написанные за деньги! Тот, кто опустился до такого, потерян и для богов, и для искусства. Достаточно вспомнить Аппия Фертара. Как он начинал и как кончил… Глупец, предавший совесть, память, семью за возвращение в столицу, за возможность читать свои вирши одержимым войной мерзавцам… Мерзость и предупреждение всем нам!

Я стал искать тех, кто чурается властей предержащих, и узнал, что некий Марк Карменал расспрашивает про фавнов и что песни этого Марка звучат по харчевням. К сожалению, не те песни, что нужны Стурну. И это не те песни, что нужны Небу.

— Я пою, что поется. — Сколько можно трепаться, но китара хороша! Она хочет петь, она требует настоящего. Главного… — И я не молюсь никому. И не собираюсь. Ты хотел про бессмертных? Это не та песня, что я хочу; пока не та…

Не останется нас — ни в крови, ни в молитвах, ни в песне.Не останется храмов, мозаик, мечей и могил.Мы уходим дорогою вечно тревожных созвездий,Торжествуйте! Делите добытый предательством мир!В нашем мире кружили над скалами птицы,В нашем мире звук сплелся со словом и с летом лоза.Мы уходим, и кто-то последней зарницейУходящей грозы…

Вломившимся стражникам был нужен не он — это Марк сообразил до того, как балбес с ликторским Ульем на шее сунул под нос Физуллу свой перстень. Можно было отступить к стене и выждать, чем кончится. Или рвануть к черному ходу. Вместе с китарой, враз ставшей не нужной хозяину, но Марк отбросил жалко звякнувшее велонское чудо, ухватил остолбеневшего Физулла и поволок за собой, потому что… Потому что лобастый дурак доболтался! Тревожить императорскую задницу в Стурне и в самом деле не следовало. Если ты, разумеется, не хочешь на галеры.

Елена обещала деньги. Много. Пятьдесят стурниев, если Харитон не узнает про то, что было у оврага. И еще столько же, если Агапе выйдет не за Карпофора… Жена судьи говорила тихо и быстро, от нее пахло благовониями, она была еще красивей, чем всегда, она просила. Агапе стало ее жаль, но девушка только и сумела, что покачать головой. Она сама не понимала, почему не может взять эти деньги, ведь это не было кражей: Елена предлагала сама, но, увидев бабушку, торопливо распрощалась и прошла в харчевню, а на обратном пути глянула так, что девушка едва не кинулась бежать.

— Чего ей понадобилось? — Мать тоже все видела. Наверное, из окна.

— Так…

— Что «так»? Я должна знать.

Слова липли к горлу, но мать как-то догадалась. Не про все, но хватало и половины.

— Деньги совала? Чтоб Карпофора отвадила? Сколько?

Агапе сказала, сама не поняв как. Она всегда признавалась, когда ее спрашивали, почти всегда… Только про Марка молчала и про овраг…

— Полсотни! — хмыкнула вернувшаяся бабушка. — Совсем совесть потеряла! Да на ней самой в пять раз больше навешано! Что ты ей сказала?

— Ничего. Мне ее денег не надо!

— Полсотни не надо, а полтысячи… Заплатит, куда денется! Пожалуй, и тысячу найдет…

— Харитон не уймется, — перебила мать, — ни за тысячу, ни за десять. И эта стервь тоже… Со двора больше ни ногой, с Елены станется прибить.

Агапе кивнула. Она бы рассказала про овраг, но там жил фавн, а у фавна было вино. То вино, что приносила мать… Бабушка поджала губы и быстро пошла в дом — что-то вспомнила, мать задержалась.

— Выйдешь за Фотия, — объявила она. — Лучше свой осел, чем чужой конь, а с Еленой тебе не сладить… И в кого ты такая снулая?! Я бы знала, и что с судьей делать, и как гадюке зубы повыдергивать.

— Не хочу. Не хочу ничего делать ни с кем…

Агапе знала: сейчас случится что-то страшное, но говорила. Торопливо, путано, понимая, что ничего уже будет не исправить.

— Не хочу, как вы с отцом… Ненавидеть, кричать, и все равно… в одной постели. И в овраг к козлоногому не пойду! Понимаешь, не хочу как ты! Пусть убивает… Но я не стану как ты, как вы все! Бабушка, отец, Елена эта… Вас даже мертвецы не заберут, вы уже — тени несытые, а я… я не могу так! К судье… к сукновалу… в овраг с отцовским вином… Не могу!

— Я тоже думала, что не смогу, — сказала мать и заплакала.

Стурна Марк не знал, но у него было чутье, не раз выручавшее хозяина, когда приходилось удирать, а удирал певец частенько. Он мало кому желал зла, но мужья бывали слишком подозрительны, трактирщики — корыстны, а стражники и мытари исполнены излишнего рвения. Драться Марк умел, но не любил — берег пальцы, вот и полагался на ноги и богиню дорог. Она не подвела своего баловня и сейчас, хотя Физулл в длинных, сразу намокших одежках был еще тем спутником… Марк тащил вольнодумца за руку, подпихивал под зад, помогая перелезать заборы, толкал в канавы, но уйти им удалось.