Роберт Говард - Ночь волка. Сага древних морей

Удивительно, как давно и далеко отсюда это происходило! Будто в какой-то прошлой жизни.

Да, это был тот самый волк. Коррак узнал его по странной шаркающей походке. Внезапно это существо выпрямилось и подняло лапы к голове. Ледяной ужас сдавил сердце британца.

Но вот голова волка откинулась назад, и в открывшемся темном провале постепенно проступило человеческое лицо, лицо пикта. Тело волка претерпело еле уловимые превращения, и вот уже волчья шкура упала на каменный пол, а ее обладатель поспешно двинулся вперед, выкрикивая что-то на непонятном языке. Потрясенный Коррак понял, что видит оборотня! Пикт, уже собравшийся поджечь дрова у ног британца, заколебался и отвел в сторону факел.

Волк-пикт выбрался на свободное пространство и обратился к вождю на кельтском языке, очевидно, чтобы пленник тоже понял его слова. Коррак, несмотря на бедственное положение, уже отметил, что Многие пикты разговаривали на языке его племени.

— Остановитесь! Этого человека сжигать нельзя! — И глаза оборотня сверкнули зеленым огнем.

— Это еще почему? — гневно воскликнул старик, сжимая свою длинную бороду крючковатыми пальцами. — Кто ты такой, чтобы идти против обычаев старины?

— Я встретился с пантерой, — отвечал волк-пикт, — и этот британец рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою. Неужели пикт может быть таким неблагодарным?

Старик заколебался, раздираемый противоречивыми желаниями — фанатической жаждой мщения и столько же сильной племенной гордостью, а в это время толпа зашумела, заволновалась, выкрикивая что-то на своем языке. В конце концов старый вождь кивнул.

— Пикт всегда платит свои долги, — величественно проговорил он, — и никогда не забывает добра. Развяжите его. Ни один кельт не может сказать, что пикт проявил неблагодарность к нему.

Коррака освободили, и он, ошеломленный, пытался произнести слова благодарности, но вождь отмел их.

— Пикт никогда не забывает о враге, даже помня его доброту. — И старик величественно отвернулся.

— Идем скорее, — проговорил оборотень, потянув британца за руку.

Он повел воина по узкому боковому коридору прочь от основной пещеры. Помедлив у выхода, Коррак оглянулся — старый вождь снова уселся на каменный трон; его сверкающие глаза, казалось, созерцали былое величие пиктов. Мерцающее пламя костров бросало алые отсветы на эту неподвижную иссохшую фигурку, в которой жил неукротимый дух потерянного племени.

Провожатый вел Коррака дальше и дальше. Наконец они выбрались на поверхность, и британец увидел над головой звездное небо.

— В той стороне деревня твоих соплеменников. — Пикт энергично взмахнул рукой, показывая направление. — Они приютят тебя.

Потом он протянул кельту подарки — одежду из ткани и тщательно выделанной оленьей шкуры; узорчатый пояс, расшитый бусинами; прекрасный лук из рога и кожаный колчан со стрелами, наконечники которых были искусно вырезаны из обсидиана; немного сушеной рыбы и пару лепешек. Впрочем, больше всего Коррак обрадовался при виде своего собственного оружия.

— Подожди минутку, — заговорил британец, когда пикт повернулся, чтобы уйти. — Я шел по твоим следам в лесу. Они вдруг исчезли.

Расслышав вопросительную интонацию, пикт тихо рассмеялся.

— Я просто взобрался на дерево: взглянув наверх, ты увидел бы меня. Ну, прощай. Если тебе когда-нибудь понадобится друг, ты всегда найдешь его в Беруле, вожде пиктов Альбы.

Он повернулся и исчез. А Коррак, в призрачном свете луны, зашагал в сторону кельтской деревни.

Дети Тьмы

Рок вел меня по сумрачным аллеям в тени вековых деревьев в пещеру Дагона. Вел, чтобы убить Ричарда Брента. Мой душевный настрой соответствовал первобытной мрачной красоте этих мест. Мощные ветви и густая листва вокруг пещеры преграждали путь солнечным лучам. Неподалеку, у отвесных скал плескалось море, но за густым лесом его не было видно. Царящая вокруг тьма и то, что мне предстояло совершить, наполняло мое сердце неизъяснимой тоской.

Я оказался здесь раньше человека, которого ненавидел. На мгновение я заколебался, но чудесный лик Элеоноры Блэнд, аромат ее золотистых волос волной затопили мою память. Я стиснул рукоять тупорылого револьвера, оттягивающего карман пиджака.

Не сомневаюсь, что если бы не белокурый англичанин, я бы сумел завоевать эту женщину, страсть к которой превратила мою жизнь в муку, а сон в пытку. Каков будет ее выбор? Она не говорила. Думаю, Элеонора и сама не знала этого. Поэтому я решил, — если исчезнет один из нас, девушка достанется оставшемуся. И вот теперь я собирался облегчить ей выбор, прознав накануне, что мой соперник собирается отправиться на прогулку в уединенную пещеру Дагона. Один.

Я не преступник. Просто мне случилось родиться и вырасти в суровом краю на границе цивилизованного мира, где человек берет то, что ему нужно и где сострадание — малоизвестная добродетель. Страсть, терзающая мою душу, вынудила меня убить Ричарда Брента. Я прожил трудную, жестокую жизнь. И моя любовь тоже оказалась ей подстать. Возможно, я слегка повредился рассудком от любви к Элеоноре Блэнд и ненависти к Ричарду Бренту. Сложись обстоятельства иначе, я был бы рад назвать другом этого высокого, ясноглазого и сильного парня. Но судьба решила иначе, — он встал у меня на пути и должен был умереть.

Я шагнул в полумрак пещеры и остановился. Мне прежде не доводилось бывать в пещере Дагона. Однако теперь, когда я окинул взглядом высокий свод, гладкие каменные стены и пыльный пол, странное чувство, что все мне здесь знакомо, не отпускало меня. Так и не разобравшись в своих ощущениях, я пожал плечами, решив, что эта пещера напоминает пещеры юго восточной Америки, где я родился и вырос.

Умом я понимал: я никогда не был в этой пещере, правильная форма которой породила миф об ее искусственном происхождении. Некоторые ученые утверждали, что много веков назад ее вырубили в скале руки загадочного «Маленького Народца», — неких доисторических существ, о которых упоминается в британских легендах.

Среди местных жителей преобладали кельты. Саксонские захватчики сюда не добрались, и легенды восходили к истокам времен, к тем незапамятным временам, еще до прихода саксов, когда коренные бритты отражали постоянные набеги черноволосых ирландских пиратов.

Маленький Народец занял почетное место в британском фольклоре. Предания гласили, что глубины Дагона стали их последним пристанищем и оплотом в борьбе против человеческой экспансии. Что то такое там имелось и о давно обвалившихся или замурованных туннелях, соединявших прежде пещеру с сетью подземных коридоров, якобы пронизывающих окружающие холмы. Пытаясь вспомнить эти подробности и размышляя о других, не менее мрачных вещах, я вошел в пещеру и по узкому туннелю направился в большой зал.