Джин Вулф - Рыцарь

На восточном краю острова скалы были не такими крутыми. Я нашел несколько мидий и съел их сырыми. Солнце стояло высоко над головой, когда шлюпка с двумя рыбаками подошла к острову на достаточно близкое расстояние, чтобы они услышали мой крик. Я закричал, и они подгребли к берегу. Они спросили, помогу ли я им вытаскивать сети, коли они возьмут меня на борт; я пообещал помочь и перелез через планшир.

– Как бы ты выбрался отсюда без нашей помощи? – спросил старый рыбак.

Мне самому хотелось знать это, а еще почему у них такой забавный выговор; но я сказал: «А как отсюда вообще выбираются?» – и они предпочли закрыть тему. Они поделились со мной хлебом, сыром и рыбой, которую мы приготовили над костром, разведенным в ящике с песком. Не знаю точно, но, по-моему, именно тогда я начал любить море.

На закате они предложили мне забрать часть улова, добытого с моей помощью. Я сказал молодому рыбаку (парню немногим старше меня), что готов отдать свою долю в общий котел, если его жена приготовит ужин, поскольку мне негде остановиться. На том мы и договорились и, когда продали наш улов, отнесли лучшие рыбины и несколько непроданных в маленький, полный народу домик, расположенный шагах в двадцати от воды.

После ужина мы принялись рассказывать разные истории, и, когда наступила моя очередь, я сказал:

– Я в жизни не видел призраков, если только сегодня мне не явился один из них. Поэтому я расскажу вам об этом, даже если никого не напугаю, как Скаур своей страшной историей о привидении. Просто мне больше нечего рассказать.

Никто не возражал; наверное, они уже не раз выслушивали истории друг друга.

– Вчера я оказался на одном каменистом острове недалеко отсюда, где раньше стояла башня…

– Остров герцога Индайна, – сказал Скаур, а его жена, Ша, добавила:

– Замок Блюстоун.

– Я провел ночь в саду, – продолжал я, – поскольку мне нужно было сделать там одно дело, посадить семечко. Понимаете, один знающий человек велел мне посадить семечко, и я не понимал, о чем идет речь, покуда не нашел семена вот здесь. – Я показал слушателям мешочек.

– Ты срубил колючий апельсин, – прохрипел дедушка Ша, указывая пальцем на мой лук. – Коли ты срубил колючий апельсин, ты должен посадить три семечка, юноша. Иначе моховики придут по твою душу.

Я сказал, что не знал этого. Он сплюнул в огонь.

– Люди не знают этого, сейчас не знают, вот почему колючих апельсинов осталось так мало. Лучшая древесина. Натираешь ее льняным маслом, ясно? И ей не страшна никакая непогода.

Он протянул руку, взял у меня лук и передал Скауру.

– Сломай его, сынок. Сломай о колено.

Скаур попытался. Он был сильным и согнул лук почти пополам, но тот не сломался.

– Видишь? Ты не можешь. Его не сломать. – Дедушка Ша хихикнул, когда Скаур вернул мне лук. – Обычно на колючем апельсине вырастает всего один плод, и в нем всего три семечка. Если срубаешь дерево, ты должен посадить три семечка в разных местах, иначе моховики явятся за тобой.

– Продолжай, Эйбел, – сказала Ша. – Расскажи нам про призрака.

– Сегодня утром я решил посадить первое семечко в саду замка Блюстоун, – сказал я. – Там была каменная чаша с дождевой водой, и я решил сперва посадить семечко и хорошенько полить. А после выпить оставшуюся воду.

Слушатели покивали.

– Я выкопал ножом ямку, бросил туда семечко, засыпал ямку землей, и так довольно влажной, и стал носить туда воду в пригоршнях. Когда вода уже перестала впитываться в землю, я принялся жадно пить из каменной чаши, а когда поднял глаза, увидел рыцаря, который стоял рядом и смотрел на меня. Я не разглядел его лица под шлемом, но он держал в руке зеленый щит с изображением дракона.

– Это не герцог Индайн, – заметил Скаур. – У него на щите изображался голубой вепрь.

– Ты заговорил с ним? – поинтересовалась Ша. – Что он сказал?

– Нет. Все произошло очень быстро, и я оцепенел от удивления. Он… он превратился в подобие облака, а потом и вовсе исчез.

– Облака суть дыхание Леди, – заметил дедушка Ша. Я спросил, кто такая Леди, но он лишь потряс головой и уставился в огонь.

– Разве ты не знаешь, – спросила Ша, – что ее имя нельзя произносить вслух?

Утром я спросил, как добраться до Гриффинсфорда, но Скаур сказал, что местечка под таким названием поблизости нет.

– А как называется ваш городок? – спросил я.

– Иррингсмаут, – ответил Скаур.

– По-моему, неподалеку от местечка, где живу я, есть город Иррингсмаут, – сказал я. На самом деле я не был в этом уверен, но мне казалось, что я уже слышал такое название. – Однако это большой город. Единственный действительно большой город, в котором мне доводилось бывать.

– Во всяком случае, никакого другого Иррингсмаута поблизости нет, – сказал Скаур.

Прохожий, случайно услышавший наш разговор, бросил на ходу:

– Гриффинсфорд расположен на Гриффине, – и ушел прочь, прежде чем я успел задать вопрос.

– Это приток нашей реки, – пояснил Скаур. – Иди на юг, покуда не достигнешь реки, а потом ступай по Речной дороге, и ты выйдешь к Гриффину.

И вот я отправился в путь, взяв с собой несколько кусочков засоленной рыбы, обернутых в чистую тряпку, и зашагал сначала на юг по узкому переулку, пролегавшему за мазаным домиком Скаура и Ша, потом по широкой улице, начинавшейся за переулком, а затем на восток по торной дороге вдоль реки. Она проходила через лишенный ворот проем в полуразрушенной городской стене и тянулась через молодые леса, где в затененных оврагах еще местами лежал снег и лужицы дождевой воды словно ждали чьего-то возвращения.

Потом дорога вилась между холмов, где двое встречных парней постарше меня заявили о своем намерении меня ограбить. Один угрожающе помахивал палкой, а другой держал наготове лук с натянутой тетивой. Я сказал, что они могут взять у меня все, кроме лука. Как и следовало ожидать, они вцепились именно в лук. Я не отдал и получил палкой по башке. Тогда я стал драться: вырвал свой лук и здорово отходил им грабителей. Наверное, мне следовало испугаться, но я не испугался. Я страшно разозлился: надо же, они решили, что могут ударить меня, не получив сдачи! Первый бросил свою палку и пустился наутек, а другого я колотил, покуда не повалил на землю; потом сел ему на грудь и пригрозил перерезать глотку.

Когда парень взмолился о пощаде, я его отпустил, и он тоже дал деру, бросив свой лук и колчан. На вид лук казался хорошим, но треснул, когда я согнул его на колене. Я снял с него тетиву и закинул колчан за спину. Вечером я соскоблил всю кору со своего лука (так что теперь мне оставалось только пропитать древесину льняным маслом) и натянул на него тетиву.