Артём Корсаков - Каритас

— Как я выгляжу? Похожа на обычного человека? — спросила она у Меланес, вертясь вокруг зеркала, как волчок, и осматривая себя со всех сторон, будто маленькая девочка, впервые одевшая пышное платье.

Если бы такой вопрос задали любому прохожему в Москве, он бы сразу, без раздумий, ответил, что Каритас похожа на школьницу с выпускного бала, либо на невесту со свадьбы, но никак не на обычную девушку, пусть и идущую на первое свидание.

— Ты выглядишь прекрасно, моя дорогая! — с восхищением сказала Меланес, оценивающе осматривая подругу и, естественно, понятия не имеющая, как выглядят в действительности обычные люди. — Только вот тут надо добавить несколько звёздочек, — она пару раз дотронулась пугливым пальчиком до платья, чтобы придать ему ту красоту, которую считала необходимой.

— Хорошо, тогда я пошла, — наиграно-весело сказала Каритас, скрывая внутреннее волнение и лёгкое беспокойство, и поцеловала на прощание, слегка побледневшую, подругу, которая с ужасом понимала, что теперь ни отговорить, ни помочь не сможет.

Каритас вышла из комнаты, с небывалой спешкой спустилась по винтовой лестнице и направилась, а скорее побежала, к входным дверям замка, словно Золушка, спешащая на бал. Она знала, что сегодня может уйти открыто, так как её отца нет уже неделю: Тсалвус Первый уехал "по делам" к Ардосу (Дела — вечное обсуждение будущей и весьма скорой свадьбы, а также составление "Королевских планов"), — такие дни для неё были сущим раем, и ей казалось, что она, наконец-то, чувствует вкус свободы, который моментально пропадал по возвращении отца. Каритас с лёгкостью впорхнула в парадный зал, будто птичка, только вылетевшая из клетки, и встретила там свою маму, которая, как и всегда, знала, куда собирается дочь. На излишне бледном лице Эзолины вот уже два десятка лет застыла та грустная улыбка, которая характеризует человека лучше, чем годы общения, улыбка недостижимости и несчастья с маленькой долей надежды.

— Мамочка только не надо делать вид, будто я ухожу на смертный бой. Это же первое свидание, — с обезоруживающей улыбкой произнесла Каритас. — Не говори ни слова, я заранее знаю, что ты скажешь.

Когда Эзолина обняла свою дочь, уголки её рта чуть-чуть поднялись вверх, а бледные щеки слегка порозовели. Она поцеловала Каритас и тихо сказала на ушко, хотя никого рядом не было:

— Я люблю тебя и всегда буду на твоей стороне. Будь осторожна!

— Я знаю, мамочка.

В это мгновение произошло то, чего Каритас опасалась увидеть больше всего; казалось, она даже не сразу поверила, что это происходит на самом деле: двери замка с противным скрипом, словно и не хотели этого, отворились, и неожиданно вошёл Тсалвус Первый. Это был человек высокого роста с ранней сединой на висках, которая ничуть его не старила. Глаза "от природы" смотрели сверху вниз, что при таком росте и положении казалось естественным. За ним шёл Ардос с таким важным видом, будто это он — король. Кривой кончик на его тоненьком, остром носе, поднялся на небывалую высоту. С ними пришли Крис, малограмотный молодой человек, сплошь состоящий из одних мускул, и его мама, Тенея, не имеющая никаких отличительных признаков.

— Ого, как нас встречают! Я удивлён! — громоподобным, хозяйским голосом произнёс король, разглядывая одеяние своей дочери и произнося местоимение "я" с искренним удовольствием и так протяжно, словно оно по длине превосходило всё остальное продолжение. Он так же, как и Каритас, не сразу поверил в то, что это происходит на самом деле, и его дочь столь благосклонна, в глубине души слегка разочаровавшись оттого, что сам не придумал такой "Королевский план" встречи. Тсалвус Первый даже не пытался скрыть свою радость и безмерное удивление, добавив: — Похоже, сюрприз не удался, и о Нашем приезде знали заранее.

У Каритас перед глазами всё потемнело и поплыло в сером тумане, застилающим реальность. Она вдруг осознала, что всё кончено и никуда она не пойдет, хотя и пыталась это отрицать в глубине души. К счастью, её незаметно удерживала Эзолина, иначе Каритас упала бы на пол.

— Разрешите, Я представлю, хотя вы, без сомнения, его давно и отлично знаете, наидостойнейший человек и просто отличный друг, Ардос, — помпезно сказал Тсалвус Первый, к счастью, не заметив перемену в лице дочери, и, кажется, два раза произнеся слово "наидостойнейший", чем вызвал еле заметную ухмылку на лицах Эзолины и Тенеи. Выслушав эти слова, Ардос даже бровью не повёл и нисколько не покраснел, очевидно, считая, что полностью заслуживает данные "определения" и вскоре их в его сторону будет произносить каждый.

— А также вместе с ним лучший — бесспорно (с акцентом на слове "бесспорно"), мужчина Крис.

У Ардоса недовольно дёрнулся кривой кончик носа — ведь он себя считал "лучшим из лучших" и даже готов был доказать это любому. Но промолчал, вспомнив о короне на голове Криса, которая рисовалась пока только в его воображении.

— Ох, Мне бы такого сына, — слишком вычурно вздохнув, конечно же, с акцентом на "мне" продолжил Тсалвус Первый и посмотрел на Ардоса, который расплылся в улыбке. Наверное, если бы они находились одни, то после этих слов король и Ардос расцеловались бы и обнялись, бесконечно рассказывая друг другу в слезах умиления, какие же они всё-таки счастливые родители, и какой великолепнейший назревает супружеский союз. Тсалвус Первый совершенно не заметил и не хотел заметить, что не представил маму Криса — Тенею, лучшую подругу Эзолины, и единственную из семьи Ардоса, которую искренне волновало желание Каритас выходить замуж. Даже не понятно, как такая чуткая и добрая женщина, как Тенея, могла выйти замуж за Ардоса.

Следующие несколько минут Каритас помнила смутно. Кажется, все друг с другом поздоровались, и всем от этого стало "очень приятно"; кавалеры перецеловали ручки дамам и несколько раз произнесли восхищенные речи, которые дамы пропустили мимо своих ушей. После этого Эзолина приняла правильное решение в такой ситуации, что лучше будет поскорее увести мужа и гостей подальше, пока Каритас окончательно не потеряла сознание или не сошла с ума.

— Вы, наверное, голодны с дороги? Разрешите проводить вас на ужин, — как можно учтивей произнесла она со своей вечной, грустной улыбкой, даже не зная кому адресовать предложение: мужу или Ардосу, поэтому говорила обоим. В глубине души Эзолину совсем не волновало, кто в действительности владыка Атулисы, её заботило лишь счастье дочери. К сожалению, как и Тенея, она также, кажется, ошиблась в выборе, продолжая всем сердцем любить своего мужа и надеясь, что тот когда-нибудь ответит взаимностью и будет дорожить ею больше, чем властью.