У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 1

И вот, когда Царь обезьян стал осматриваться кругом, до него из глубины леса донеслась вдруг человеческая речь. Он поспешил на голос, вошел в самую чащу и, внимательно прислушавшись, понял, что кто-то пел песню:

Пока глядел с восторгом дровосек,Как шахматная шла игра,За это время сгнила у негоВся рукоятка топора.«Я лес рублю в горах,И слышен звук – дин-дин,Я рядом с облакомИду среди теснин.Продав дрова,Вина себе купил,И хохочу яДо потери сил.Я осенью лежу,Лицом к луне:Сосновый корень, —Как подушка, мне.О, как высокОсенний небосвод!И вот рассветНа труд меня зовет.Вокруг меняЗнакомые места,И я идуНа перевал хребта.Рублю лианыПо обрывам гор,В руках моихИспытанный топор.Когда же яВязанку наберу,Пойду на рынокС песней поутру.И вот ценаТовару моему:Три шэна рисаЗа него возьму.Я по дешевойПродаю цене,И торговатьсяНепривычно мне.Ни заговоровЯ не составлял.Ни хитростей.Ни зол не замышлял.Ни славе, ни позоруНе сродни,Простая жизньМои продолжит дни.И тот, когоВстречаю с простотой,Иль дух бессмертный.Иль земной святой.Спокойно сидя,Разъясняет онУченья ДаоПравильный закон».

Услышав это, Прекрасный царь обезьян несказанно обрадовался и подумал: «Здесь, конечно, обитает бессмертный!» Он подбежал поближе и, присмотревшись, увидел дровосека, который, взмахивая топором, рубил кустарник. Наряд дровосека был не совсем обычен:

Одетый непохоже на других,Он – в шляпе из побегов молодых,Бамбуковой, с широкими полями,А поясок на нем расшит шелками.Ногам его удобны и легкиИз скрученных травинок башмаки.Халат на нем широкий, полотняный,Из пряжи хлопковой искусно тканный,В руке его подъят топор стальной,И вот над расщепленною соснойВзвивается веревка с коромысла:Умело брошена, – петля повисла.

Тут Царь обезьян выступил вперед и сказал:

– Уважаемый бессмертный, ученик почтительно приветствует вас.

Дровосек, быстро отбросив топор, повернулся к подошедшему и, отвечая на приветствие, сказал:

– Вы ошибаетесь, уважаемый! Я простой невежественный дровосек и не в состоянии даже прокормить себя, как нее я могу называться бессмертным?

– В таком случае почему вы говорите так, как говорят бессмертные? – спросил Царь обезьян.

– Да что же я особенного сказал, что вы приняли меня за бессмертного? – удивился дровосек.

– Когда я был у опушки леса, – отвечал Царь обезьян, – то слышал, как вы говорили: «Тот, кого мне приходится встречать, либо бессмертный, либо праведник, и я спокойно сажусь с ним разбирать священную книгу Хуан-тин». А ведь книга «Хуан-тин» проповедует учение Дао. Кто же вы тогда, если не бессмертный?

– Ну что же, мне нечего обманывать вас, – промолвил, улыбаясь дровосек. – Этой песне, которая называется «Мань-тин-фан», меня действительно обучил бессмертный: он живет недалеко от моей хижины. Видя, сколько горя в моей жизни и как много и тяжело я работаю, он посоветовал мне, когда придет какая-нибудь беда, читать вслух слова песенки. «Это, – сказал он, – утешит тебя и избавит от многих трудностей». И вот как раз сейчас мне нелегко приходится, грусть одолевает, потому я и пел свою песенку. Однако я не предполагал, что вы слушаете меня.

– Но ведь ты живешь по соседству с бессмертным, почему же не стал его учеником? – снова спросил Царь обезьян. – Не так уж плохо было бы узнать от него, как остаться вечно молодым.

– Жизнь моя очень тяжела, – отвечал на это дровосек. – До девяти лет я жил с отцом и матерью. Но не успел я узнать жизнь, как отец мой умер. Мать осталась вдовой. У меня нет ни сестер, ни братьев, и мне одному приходится трудиться с утра до ночи, чтобы поддерживать ее. Сейчас моя мать уже стара, и я не вправе бросить ее. Кроме того, с нашего огорода, который запущен, мы не можем прокормиться и одеться, вот и приходится мне рубить хворост и нести его на рынок для продажи. На вырученные медяки я покупаю несколько доу1 риса, сам вожусь у очага, готовлю пищу и чай и кормлю свою старую мать. Поэтому я и не могу стать учеником бессмертного.

– Судя по всему я вижу, что ты достойный человек и почтительный сын, – сказал Царь обезьян. – И за это в будущем, ты будешь, конечно, вознагражден. А мне все же хотелось бы повидать бессмертного.

– Да это совсем недалеко отсюда, – заметил дровосек. – Эта гора называется Священной террасой. В центре ее есть пещера под названием «Пещера косых лучей луны и звезд». Вот там и живет бессмертный. Имя его Суботи. Много было у него учеников, да и сейчас есть человек сорок. Вы идите вон по той тропинке и, когда пройдете на юго-восток семь-восемь ли, увидите его дом.

– Уважаемый брат, – обратился Царь обезьян к дровосеку, взяв его за руку, – пойдем вместе со мной. И, если там меня ждет удача, я никогда не забуду, что ты помог мне найти бессмертного.

– Ну до чего же трудно с тобой договориться, – отвечал Царю обезьян дровосек – Ведь я только что объяснял тебе, почему не могу идти, а ты все понять не можешь! Да если я пойду вместе с тобой, то у меня остановится работа. Кто же будет кормить мою мать? Нет, уж ты ступай один, а я буду рубить дрова.

После этих слов Царю обезьян не оставалось ничего другого, как распроститься с дровосеком. Он вышел из леса, отыскал нужную тропинку и отправился к бессмертному на гору. Пройдя ли восемь, Царь обезьян, увидел пещеру; он вытянул шею и осмотрелся кругом. Что за чудесное место! Да вы, читатель, сами посмотрите:

Вся в радуге – туманов пелена;Сияют ярко солнце и луна,И кипариса тысячи стволовВбирают жадно влагу облаков,Бамбук высокий в тысячу коленЛиствой зеленой взял ущелье в плен,И золотой парчой цветы лежат,А травы льют у моста аромат.Все заросло темно-зеленым мхом,С вершины повисает он ковром;Порой священным крикам журавляВнимает потрясенная земля,И фениксов прекрасные четыСлетают постоянно с высоты.Когда кричит журавль[2], протяжный звукЛетит и небо сотрясает вдруг;Когда же длится фениксов полег,В их оперенье радуга цветет;Играя, в чаще спутанных лиан,Мелькают стаи желтых обезьян,Гуляют белоснежные слоны,А тигры и видны и не видны –Скрываясь, прячутся они в тени,И снова появляются они.

К благословенной присмотрись стране – Она поспорит с раем в вышине!

Царь обезьян увидел, что дверь в пещеру крепко заперта. Кругом царила полная тишина, ничто здесь не напоминало о присутствии человека. Оглядевшись, Царь обезьян заметил на краю скалы камень, вышиной в три чжана и восемь слишнимчи в ширину. На нем была надпись большими иероглифами: