Елена Белова - Все исправить

Ян чувствовал себя… не пойми как. Не было в дей-бра, демонском наречии, подходящего слова для описания этого состояния. Как назвать это — когда ты просыпаешься и целую минуту смотришь в гладкий белый потолок — белый, а не серый с зелеными прожилками и думаешь о предстоящем дне без страха… Когда трогаешь пушистый комочек зеленого чуда — кактуса, а он в ответ раскрывает цветок-стрелку… Когда заботливая женщина с доброй улыбкой — мать твоего покровителя приносит тебе гору еды на подносе и называет это «закусить перед обедом», а ты пытаешься придумать, что сказать ей, чтобы не обидеть отказом… Когда тело ноет не после алтарных обрядов, а от приятной усталости после работы. Когда тебя хлопают по плечу, и это касание значит просто «привет». Когда думаешь про оранжерею, и про парк, и про МОРЕ, на которое обещали сводить друзья покровителя.

Тебе не страшно, не тоскливо, это не злость и не боль… А что?

Но ощущение удивительное. Вообще удивительно то, что с ним случилось.

Правда, Игорь, младший в семье, по-прежнему относится к нему неприязненно. Не отвечает на приветствия, отказывается есть за одним столом. Не раз Ян оборачивался от привычного ощущения взгляда на коже — чужого, напряженно-настороженного. Почти злого. Словно снова в пещере, и охранники прикидывают, когда уже закончится их малопочетная служба.

Игорь был младший в семье покровителя, и по демонским понятиям на него не стоило обращать внимания. Но здесь действовали другие традиции, и внимание на Игорька домашние обращали. Людмила сделала мальчику замечание, Александр отчитал, Марина и вовсе нашипела. Жаль мальчишку. Конечно, здесь его не побьют, не Уровни, но паренек ведь не виноват, что, глядя на демона, видит свою беду. И сам Ян не виноват.

Яну хотелось, чтобы не плохо («хорошо» на человечьем) было всем. Спросить бы кого…

Тихий шорох. Легкий звон. Дружное рыбье «здрааасте» и их заботливые вопросы, искусно перемешанные с упреками типа «пропадают молодые хозяева неведомо где, а родители волнуются» и «совсем молодежь здоровье не бережет».

Усталый низкий голос в ответ, требующий утихнуть и скопировать своих диких родственниц.

Вадим пришел.

Ян отодвинул местный аналог шара — небольшой компьютер и встал поздороваться. Ну и похвастаться заодно. Его берут на работу. На неполный день, потому что он несовершеннолетний, но обещают платить… так что он не будет обузой. Ему бы еще какие-то «документы» получить…

Ян сбежал по лесенке в гостиную — Вадим был там. Сидел на диване с закрытыми глазами… Может, не стоит его сейчас тревожить?

Но тут Вадим открыл глаза.

— Ян… — сказал он негромко.

— Да?

Но Вадим ничего больше не говорил, только смотрел. Так, словно не верил своим глазам.

Юный демон с трудом отогнал странное ощущение, что сюзерена подменили. Непонятные были у него сейчас глаза. Обычно они игрой оттенков походили на гранит или, пожалуй, лабрадор. Зеленовато-серые радужки могли отливать старым серебром, могли потемнеть, а порой светлели и тогда напоминали полуденное небо, которое Ян так мечтал увидеть. Но в них всегда присутствовало что-то такое, какая-то сила, какое-то уверенное спокойствие.

А сейчас спокойствие пропало. Изменилось, вытеснилось чем-то новым. И это новое демона встревожило.

— Ян… — наконец проговорил Вадим. — А еще говорят, ничто не повторяется.

— Что? — не понял юноша.

Но, похоже, не судьба ему была дождаться объяснений. Сегодня, по крайней мере.

Вадим провел рукой по лбу, то ли отгоняя головную боль, то ли пряча лицо…

— Вам… э-э… тебе плохо?

— Тебе? — странно усмехнулся сюзерен. — Спасибо, Ян…

— За что?

— Как дела? — вместо ответа поинтересовался Вадим. — Уже придумал, как построить Радужный замок?

— Пока нет, — вздохнул Ян, сражаясь с навязчивым ощущением, что Вадим на самом деле говорит не с ним, что он видит в нем кого-то другого. Но в гостиной пеще… комнате кандидатов на роль собеседника больше не было. Разве что говорящие рыбки. Но их не спросишь про замок. Стоп. Про замок? — Откуда ты… про замок? Я ж никому не говорил…

— Знаешь, ты ведь сможешь стать чертовски хорошим и архитектором и декоратором. Учиться тебе надо.

— Я…

— Придется тебе документы какие-то доставать, чтобы на учебу взяли. Я поговорю. А пока… — Вадим как-то встряхнулся и стал похож сам на себя. — Рассказывай.

— Что?

— Что хотел. Видно же, что новости есть.

Притихшая на время квартира быстро оживала. Еще несколько минут — и Соловьевы посыпались в дом градом.

Первым вернулся Игорь. Сначала обрадованно раскрыл рот, собираясь чем-то поделиться с Димом, а потом узрел Яна. Подвижная мордочка подростка всем своим видом выразила разочарование. И, буркнув что-то вроде «здрасте», он утопал в свою комнату.

Примчалась с учебы Маринка, заглянула в кухню, ахнула при виде пустой плиты и, наскоро помывшись-переодевшись, принялась потрошить холодильник, подменяя задержавшуюся мать в деле кормления семьи.

Туда же быстро подтянулись близнята Маргариты, на словах вроде как способствовать делу приготовления ужина, а на деле повыделываться перед Маринкой (как считали рыбы).

Сестренка о чем-то мило стрекотала, стоически перенося проделки близнецов — оброненную чашку, опрометчиво сунутый в микроволновку пластиковый пакет с молодой кукурузой и путаницу с испарившимся невесть куда печеньем. На фокусе Антошки (тот для прикола превратил нож для салата в милого ужика) Маринка решила, что нужно уравновесить расходившихся мальчишек, и вытребовала на кухню Яна. И там сразу стало тихо и благопристойно. Даже рыбы заткнулись — Ян машинально подбросил им корма, и чешуйчатый зоопарк за обе щеки лакомился червячками.

Тихий шорох — телепортом вернулась мама, усталая до потери координации. Впрочем, в ее походке мгновенно появились плавность и мягкость, едва она заметила на диване спящего сына. Спящего, спящего… Дим не смог бы сейчас ни с кем разговаривать — горло просто перехватило. Мама, живая. А ведь он помнит…

Маринка выставила маму с кухни, отправив мыться и отдыхать, мол, сегодня она тут хозяйка.

Хорошая она, Маринка.

Сестра…

А ТАМ было иначе.

Глава 3

ПРОШЛОЕ БУДУЩЕЕ

— Ублюдки! Слабаки безмозглые! Вырвюки! Дрыбзуты! — Зойка рвется из рук охранников, ненавидяще глядя на братьев. — Да провались ты вместе со своей заботой, скотина!

— Зоя, все постепенно приходит в норму. — Вадим старался проявлять терпение. Перед Зоей он чувствовал себя виноватым. Он перед многими был виноват. Но перед ней — особенно.