Дмитрий Петров - Силь

— Свободу не остановить! — исчез среди деревьев.

Эльфийка обернулась к Королю:

— Что это была за Птица? Почему на неё не действовали наши стрелы и заклинания? А твои — подействовали? О чём говорил орк? Какую свободу он имел ввиду? И что будет с Городом Людей? И…

— Постой, доченька, — прервал её король. — Ты задаёшь слишком много вопросов, у меня слишком мало ответов. Птица — это мощное оружие… как оно действует — долго объяснять, сейчас не время и не место…

— А магократия? — нетерпеливо вопрошала эльфийка.

— Орки не дураки, вернее некоторые из них — не дураки, — поправился король, услышав насмешливое фыркание Миралиссы, — но они додумались свои некрасивые поступки прикрывать красивыми словами о свободе и так далее…

— А что будет с Городом Людей? — продолжила эльфийка.

— Его население будет уничтожено, — жёстко ответил Король. — Это в лучшем случае, если людям повезёт…

— Мы должны остановить орков! — воскликнула прямолинейная принцесса, всем своим видом показывая готовность мчаться и бороться с врагом.

Но король покачал головой:

— Это не наша война. Наше дело — лес, остальное нас не касается…

— Тогда Я должна их остановить! Элл, ты со мной? — в упор спросила она эльфа, явно не сомневаясь в его положительном ответе.

Но он, явно подражая Королю, точно таким же движением отрицательно покачал головой:

— Постой, ведь там действительно нет свободы… — как-то невнятно пробормотал Элл.

Миралисса некоторое время растерянно смотрела на него, не в силах поверить…

— Да ты что? Сдурел? Ты представляешь, что сотворит эта Птица там? — не веря до конца словам эльфа, растерянно вопрошала принцесса.

Эльф как-то сразу обмяк, и Король в последний момент подхватил его на руки. Рука Короля мгновенно оказалась на груди у Элла, и Миралисса, глядя на его печально сведённые брови, приготовилась к самому худшему.

— Копьё Птицы задело его — он отравлен, — наконец произнёс Король. — Потребуется всё моё искусство, чтобы спасти его. Теперь ты понимаешь, что смерть — не самое страшное, — обратился он к эльфийке. — Гораздо хуже — переродиться сознанием, став таким, как нужно оркам…

Эльфийка зашаталась, словно поражённая ударом грома, но в глубине её сознания начали звучать первые аккорды грустной мелодии, не позволяя сознанию уплыть в тёмные глубины отчаяния.

— Я их остановлю!!! - не в силах держать эмоции внутри себя, закричала эльфийка, подхватывая лук и начиная свой стремительный бег сквозь лес. — Я их остановлю!…

Эльфийка помчалась сквозь лес, и чем дальше и быстрее она бежала, тем громче в её сознании становилась музыка, в которую начали вплетаться слова:

Бесконечный спор с судьбой —Кто предсказан, а кто нет.Бесконечный спор с собойДлится много сотен лет.А ответа всё нет,Но горит свеча.Старый плащ на плечах.А ответа всё нет.

За спиною — сто дорог.Впереди — три сотни лет.Одиночка — белый волк —Ищет в мире правды свет.Только памяти нет.Через вечность путь —И нельзя свернуть.Только памяти — нет.

От тревоги не уйти,Не излечит крепкий сон.Птица чёрная летитНа мечей скрещённых звон.Пусть не сбудется сон —Пронеси меня, конь,Через смерть и огонь!Пусть не сбудется сон…

Бесконечный спор с судьбойЗа нарушенный обет.Смерть крадётся за тобой,Чтоб забрать тебя к себе.Хоть конца пути нет —Но жива любовьИ горячая кровь…И конца пути нет.

Вторая глава

Бег через лес… Не обращая внимания на ветки, хлещущие по лицу, на колючки, впивающиеся в одежду, на кустарник, путающийся в ногах. Вперед! Эльфийская принцесса со всех ног мчалась вперёд, вкладывая всю себя в этот размеренный бег, пытаясь не только успеть, но и убежать — от себя, от снедающего душу беспокойства. Наконец, уклонившись от очередной ветки, героиня увидела впереди просвет — кусочек неба, синего-синего, присутствие которого означает конец леса. Эльфийка прикрыла глаза, и её внутренний взор устремился вперёд, двигаясь с немыслимой быстротой, и вырвавшись из лесу, взгляд Миралиссы вырвался в степь.

Степь… Широкая и плоская, как стол. Конец её терялся в туманной дымке у горизонта, над ней сияло ясное солнечное небо без единой тучки, лишь какая-то птица неподвижно парила над землёй. Взгляд эльфийки устремился к птице — и ей стало видно, что это ястреб. Когда взгляд приблизился к его глазу — тёмному и глубокому, в нём загорелась крохотная искорка — и окружающий мир, отражающийся в роговице, наполнился чёткостью и красками. Взгляд принцессы словно провалился внутрь, в глаз ястреба, становясь ним единым целым — и вот уже эльфийка увидела мир так, как видит его ястреб.

С одной стороны — лес, клином врезающийся в степь. С одной стороны этого клина — видно движение тёмных пятен — это, как мгновенно догадалась принцесса, армия орков, целенаправленно движущаяся вглубь степи. В глубине же степи — на горизонте ей стали видны следы человеческой деятельности — обработанные участки земли, и в дымке угадывались человеческие постройки. А примерно на полпути от леса до мест человеческого обитания находился некий артефакт — т. е. деталь, не вписывающаяся в ровную степную зелень. Эльфийка решила рассмотреть его поближе, и взгляд ястреба, послушный её воле, устремился к этой детали. Вскоре стало видно, что это — тоже продукт человеческого труда, а именно — довольно высокая наблюдательная вышка, изготовленная из дерева. Возле неё зоркий эльфийский взор, умноженный на зоркость ястребиного ока, заметил какое-то особенно сильно шевеление травы, там определённо находилось какое-то теплокровное животное — но тут взгляд устремился непосредственно к вышке, т. е. к её верхней площадке.

Взгляд Миралиссы проник внутрь, и ей стало видно, что вышка не пуста — внутри находились двое. Людей. Один — самый обычный парень: среднего роста, худощавый, без особых примет. Зато второй выглядел куда как более оригинально — по комплекции и накачанности мышц более всего он напоминал сбросившего шкуру медведя, к тому же собирающегося впасть в зимнюю спячку, судя по огромному брюху. Но возникшее было сомнение в принадлежности к человеческому роду тотчас же рассеялось при одном взгляде на его лицо — пухлое и младенчески наивно-добродушное. Эльфийка прекрасно видела, что наблюдение за лесом, откуда могут нагрянуть враги, им давно уж прискучило. Если, конечно, люди вообще когда-либо этим наблюдением занимались — а сейчас они сидели на полу и были заняты опорожнением некоего металлического сосуда, содержащего, судя по реакции худощавого (который, глотнув, судорожно закашлялся и попытался занюхать рукавом) — отнюдь не водичку и даже не пиво, а нечто куда покрепче.