Андрей Астахов - Крестоносец: Железная Земля

- Я бы охотно выслушал вас. Любопытно, что может думать человек из другого мира о наших делах.

- Тогда... - Я набрался решимости, глянул Алерию прямо в глаза. - Мой мир, государь, тоже далек от единства. Люди в нем исповедуют разные религии, и было время, когда религиозные войны были обычным делом.

- Ну и что?

- Эти войны не принесли ничего, кроме страдания и бесчисленных жертв.

- В них не было победителя?

- Были. Но победа всегда оказывалась иллюзией и вела лишь к новой войне.

- У нас немного времени, но все равно, расскажите, - велел император.

Я подчинился. Постарался быть кратким и точным, излагать только суть. Рассказал Алерию о наших религиях, о крестовых походах, о наших рыцарских орденах, Реформации, войнах католиков и протестантов, Варфоломеевской ночи. Вспомнил Тридцатилетнюю войну и реформы Никона. И постарался описать нынешнюю ситуацию с религиями в нашем мире.

- Вы говорите опасные вещи, шевалье, - заметил император, выслушав мой рассказ. - Никогда не рассказывайте даже в дружеской беседе того, что рассказали мне сейчас.

- Я понимаю, государь. Однако мы говорим о политике и вере, а вы, позволю напомнить, предлагали мне побеседовать о моей жене.

- Да, вернемся к началу. Нам стало известно, что виари собираются созвать Совет домов, на котором будет принято важное решение. Очень важное во всех смыслах.

- Кажется, я понимаю. Виари будут решать вопрос о союзе с сулийцами.

- Из-за неумелых действий магов Охранительной Ложи у виари оказался могущественный волшебный артефакт. Если он окажется у сулийцев, это может причинить империи непоправимый вред.

- Государь желает дать мне в этой связи какое-нибудь поручение?

- Я наслышан, что лично у вас сложились с виари неплохие отношения. После событий на Порсобадо некоторые дуайены Морского народа расположены к вам. Кроме того, наверняка вожди виари знают о вашей любовной связи с Брианни Лайтор. Все это можно использовать для блага империи. - Алерий сделал паузу. - Вы могли бы встретиться с дуайенами и изложить им позицию империи. К тому же, как я думаю, вы не прочь встретиться с вашей возлюбленной, не так ли?

- Если я верно понял, вы предлагаете мне стать имперским послом?

- Скорее, неофициальным представителем Рейвенора. Посольский статус предполагает несколько другие... задачи.

Я понял, что хочет мне сказать Алерий. Это было предложение - ясное и недвусмысленное, хоть и высказанное в самой туманной и обтекаемой форме, - отправиться к виари и, используя нашу с Домино любовь, убедить виари не вступать в союз с сулийцами. Это во-первых. А во-вторых, сделать так, чтобы Харрас Харсетта оказался в магическом хранилище Охранительной Ложи...

- Виари очень недоверчивы, - сказал я. - Мне все время придется доказывать, что я говорю не от своего имени, а от имени ордена и империи. А для этого мне придется что-то обещать.

- Обещайте, что хотите, - улыбнулся Алерий, и улыбка показалась мне презрительной. - Помнится, в Данкорке вы были весьма многообещающим учеником. Покажите тем, кто в вас сомневается, что вы достойны своей репутации.

- Понимаю, государь, - я внезапно решил, что должен это сказать. - Что случится, если моя миссия окажется успешной?

- Все будут в выигрыше. Мы не допустим нежелательного союза между виари и Суль. Будет выиграно драгоценное время, необходимое для подготовки похода против Тервании. А если нам повезет, мы вернем артефакт, о котором я уже говорил.

- А Брианни и ее народ?

- С вашей дамы будет снято обвинение в государственной измене. И если главы домов не примут решения передать ее магистрам Суль, вы сможете быть вместе. Разве не этого вы желаете всей душой?

- Именно этого, государь.

- Вот видите. Лично вам я обещаю свою милость и повышение по службе. Думаю, Высокий Собор по достоинству оценит ваши дипломатические успехи.

- Высокий Собор обязал меня отправиться на Порсобадо и продолжить службу.

- Вам найдут замену в Фор-Авек, не сомневайтесь. - Алерий так посмотрел на меня, что я понял: он не выпустит меня из дворца, не получив ответ, причем именно тот, которого ждет. - Что скажете, шевалье?

- Государь, я вынужден отказаться, - ответил я.

Императора, казалось, оглушили мои слова. Его губы растянула улыбка, но глаза остались серьезными. Очень серьезными. Мне даже показалось, что он вот-вот кинется на меня и голыми руками разорвет на части.

- Вот как? - спросил он, наконец, с неискренним удивлением. - Почему вы отказываетесь?

- Это очень просто объяснить, государь. Я люблю Домино. Всем сердцем, всем душой. И я не могу делать нашу с ней любовь заложницей политических игр, пусть даже это игры на благо империи. Это выше моих сил.

- Уж не хотите ли вы сказать, мой друг, что я приказываю вам совершить бесчестный поступок? - спросил Алерий, и я буквально всем телом почувствовал, какая в нем клокочет ярость.

- Государь, я всего лишь хотел сказать, что личные и государственные интересы не всегда сочетаются. Уверен, у вас найдется более умелый и беспристрастный слуга, которому можно поручить переговоры с Морским народом.

Алерий сделал шаг назад и будто случайно, невзначай, смахнул с полки сразу несколько кувшинов. Сосуды упали и разбились. Я стоял, чувствуя, что меня все больше и больше охватывает дрожь.

- Бедняга Грегор! - сказал император, глядя на усыпавшие пол черепки. - Он так старается, делая для меня эти горшки, вкладывает в них душу, а я... Надо будет сказать, что это вышло случайно.

Я молчал и ждал. Я был уверен, что сейчас Алерий позовет телохранителей, и меня возьмут под стражу. Все будет кончено здесь и сегодня. Но я ошибся.

- Хорошо, я понял вас, шевалье, - наконец, вымолвил император. - Я сохраню на сердце ваши слова, хоть и недоволен ими.

- Мне жаль, государь.

- Возможно, я был недостаточно убедителен. Но у императора может быть еще одно желание, и вы его исполните, - Алерий взял со стола второй свиток. - Скажи мне, Эвальд Данилов, эрл де Квинси, добрый ли ты сын Матери-Церкви?

- Да, государь.

- Готов ли ты служить императору и Ростиану до конца своих дней?

- Готов, государь.

- Тогда клянись мне на Золотых Стихах, - тут император протянул мне свиток, который держал в руке, - что никогда, даже в самый трудный час своей жизни, ты не предашь дела, которому служишь, не изменишь нашей Матери-Церкви, святому братству фламеньеров, императору и народу Ростиана!

- Клянусь, государь, - я коснулся пальцами свитка.

- От сердца ли ты говоришь?

- Да.

- Ты дал страшную клятву, юноша. Уверен ли ты, что сдержишь ее?

- Уверен, государь.

- Я запомню этот день. И ты его запомни. А сейчас ступай. Аудиенция окончена.