Ольга Громыко - Цветок камалейника

Ознакомительный фрагмент

К сожалению, на развилке телега свернула с тракта, и остаток пути, примерно шесть выстрелов[3], пришлось молотить пыль на своих шестерых с половиной — если считать Тишшев хвост.

Других дураков путешествовать в такое пекло не было, как и очереди на вход в город. Прекрасно.

ЭрТар подозвал корлисса, поймал волочащийся за ним повод и намотал на руку. Намордник надевать не стал — правилами дозволялось подвесить его к ошейнику и самому решать, склонен ли кошак цапать прохожих (а хозяин соответственно оплачивать цапнутое). Горец крепко сомневался, что Тишш вообще умеет кусаться, но совсем без намордника в равнинные поселения не пускали, а у входа в общественные заведения его требовали застегнуть.

Ориту, как и все древние города, окружала диковинная стена из многослойно переплетшихся и слившихся прутьев толщиной с хороший тополь. Снаружи и поверху она щетинилась шипами длиной с руку (на которые в воспитательных целях насаживали преступников), а изнутри поражала зеркальной гладью шлифовки. Дхэры то ли утратили секрет создания подобных оград, то ли это было чересчур трудоемко, но возникающие в них дыры латались обычными камнями и цементом, из-за чего издали стена выглядела как сорочье гнездо, обмазанное глиной поверх прутьев.

Створки ворот, хоть и пристегнутые к стенам двусторонними крюками, все равно умудрялись уныло поскрипывать на ветру. Проем перегораживала жердь на рогатинах, возле которой несли караул два обережника: бывалый вояка со щетинистой разбойничьей рожей и молоденький, еще безусый парнишка, державший высокое копье-двойчатку как святыню. Последний, выпятив тощий кадык, напряженно следил, как путник приближается к заветной жерди-границе.

— А ну, становись для досмотра! — с положенных семи[4] шагов гаркнул юнец, безуспешно пытаясь придать ломкому голосу надлежащую строгость. Его напарник только лениво поскреб голову под шлемом и, надвинув его обратно, вразвалочку поплелся к горцу.

— Ну куда идешь, чаво везешь? — заученно пошутил-осведомился он.

ЭрТар молча сунул подошедшему обережнику загодя приготовленную и развязанную грамоту, лишая надежд на торговую пошлину. Парнишка разочарованно отхаркался и сплюнул — видимо, полагая, что это выглядит невероятно мужественно, — и отвернулся в сторону города.

— Ага… эге… хм… — Обережник с таким умным видом изучал бумагу, словно умел читать. Подлинная, но из-за рассеянности чиновника поставленная вверх ногами печать ввела в заблуждение уже не одного проверяльщика: лицензию они держали соответственно ей, а не буквам. — Головокрут, значит…

— Охотник.

— Ну-ну… у самого еще хвост не отвалился, а туда же!

Молодой гнусаво загоготал. На и без того худом лице ЭрТара резко обозначились скулы, но отвечать на бородатую в три оборота и такую же дурацкую шутку он посчитал ниже своего достоинства. Только тряхнул головой, отбрасывая за спину вычурно заплетенную — две пряди белые, три черные — косицу. Короткая, до лопаток — значит, кто-то из родичей горца не так давно умер. Узкая ярко-алая лента означала главу рода, выкрашенный рыжим кончик — холостяцкое положение, вплетенная в черную прядь нитка — возраст между двадцатью одним и двадцатью восемью годами. Знающий человек еще много бы чего по ней определил, но, как ЭрТар уже убедился, знания предпочитали обходить стража ворот стороной и на цыпочках.

— А чего, в горах козлы кончились? — откровенно придирался он, решив если не нажиться, так развлечься.

— Здесь их всяко больше, — огрызнулся охотник, потянувшись за бумагой, но мужик, продолжая разыгрывать из себя грамотного, глумливо ее отдернул.

— Я спрашиваю, какого… ты, скотник, в головокруты подался?

— В обережь не взяли — сказали, слишком умный, — огорченно развел руками горец, на сей раз изловчившись схватить и выдернуть лицензию.

Обережник старательно, за недостатком извилин, морща лоб, подумал и, судя по багровеющему лицу, пришел к правильному выводу. Увы, слишком поздно: мимо ворот проходил дхэр. Поднимать при нем шум из-за ерунды стражи не осмелились, вытянулись в подобострастные струнки. ЭрТар, напротив, потупился и скрючился — не то полупоклон, не то в поясницу кольнуло.

Дхэр привычно не обратил на людей ни малейшего внимания, неспешно проскользив-прошуршав мимо. Из-под темно-бордовой, ниспадающей до самой земли мантии с капюшоном виднелся кончик чешуйчатого, непрерывно шевелящегося хвоста, оставлявшего извилистую полосу в пыли.

ЭрТар, выдержав положенную дистанцию, пристроился ему в тыл. Обережнику только и осталось скрипеть зубами от злости, а там и ругаться в голос — когда обнаружилось, что, пока он препирался с горцем, корлисс тишком задрал хвост у его новехоньких сапог, так что ходить в них теперь можно только по свинарнику. Да и то хрюшки будут подозрительно принюхиваться.

Пройдя квартал, горец с кошаком отстали от дхэра и свернули на параллельную улочку — ЭрТар, как любой нормальный человек, не любил Божьих Глашатаев и тащиться за ним до самой площади не собирался. Конечно, можно его и обогнать, но Иггр знает, как дхэр на это посмотрит: даже не заметит или нашлет какую-нибудь заразу, потом год будешь лечиться. Смолчит-то в любом случае: осаживать нахальных бродяг ниже его достоинства, к тому же подобная неопределенность — пронесло или нет?! — обеспечит наглецу нервотрепку на несколько недель, что куда действеннее простой ругани.

Город ЭрТару понравился: чистенький, зеленый, булыжная мостовая горочками виляет вверх-вниз. На карнизах ворковали горлицы, пахло свежим хлебом и водой — Ориту пересекала речка в пять Тишшевых скоков шириной, выныривая из-под земли в южном конце города и снова уходя в ее недра перед западными воротами. Ни водорослей, ни рыбы в ней, разумеется, не водилось — вода была ледяная, кристально прозрачная, с гудящим от усердия течением. Судя по отвесным рифленым берегам, раньше она стояла куда выше, с каждым годом спадая примерно на палец. По обеим сторонам русла через каждые семь шагов поскрипывали журавли наподобие колодезных, с каменными противовесами, чтобы даже ребенок без труда мог наполнить ведерко. Вот только не проще ли поднять уровень реки? Не поймешь этих дхэров — такое ощущение, что им легче творить, чем чинить. Впрочем, до полного обмеления еще далеко — дна, как ни щурься, не видать.

А еще ЭрТар слыхал, что в Орите самые высокие ставки за отстрел. Что ж, проверим!

После довольно долгого, частично бесцельного и ознакомительного блуждания по улицам горец забрел в квадратный проходной дворик, из арки которого просматривалась главная площадь с неизменным храмом Иггру, где молился простой люд, и святилищем за высокой оградой — обителью дхэров, общавшихся с божеством куда теснее. Полуденная проповедь как раз подошла к концу, и из главных дверей храма валом валил народ. Кое-кто отделялся от толпы и пристраивался в хвост немалой очереди у черного входа, где двое парнишек в серо-зеленых мантиях Внимающих[5] записывали молитвы верующих и взимали плату за ирны.