Стигма ворона (СИ) - Горина Юлия Николаевна

Он не раз слышал, что смертников из числа простолюдинов и рабов нередко вывозят за границы Внутреннего круга, чтобы те в тяжелых условиях выполняли полезную работу. Эш всегда представлял себе при этом что-то наподобие рудников или добычи ги-рана на болотах.

Но только сейчас он осознал, что на самом деле совершенно ничего не знает о Внешнем Круге.

Мир, который еще недавно ему казался четким и понятным, вдруг потерял всю свою стройность. Под закрытым веком закипали злые слезы, руки судорожно сжимались в кулаки — связанные руки.

Как ты докатился до жизни такой, Эш? Ты же «ворон»! Вороны не попадают в капканы и обходят силки. А ты — влип по самые уши…

Примерно через час до его слуха донеслись человеческие голоса и лай собак. Вскоре в просвет навеса за спиной возницы промелькнуло высветленное факелами пятно, и кони остановились. Стражник поднялся и грузно спрыгнул с телеги.

Эш напряженно вслушался в звук голосов снаружи.

Кто-то обменивался шутками. Кто-то кашлял — надрывно, приступами. Откуда-то справа доносился монотонный счет: «… третий, четвертый, пятый… А где шестой?..»

А потом вдруг кто-то откинул полотно навеса со входа, впуская в повозку трепетный свет факелов. От неожиданности Эш вздрогнул и тут же сомкнул глаза.

— Вот, принимай, — заявил стражник. — В этот раз в основном мясо. Один только интересный…

— Сам разберусь, — ответил ему густой баритон. — Давай, считай… И бумагу передай на них!

Второй конвойный прогромыхал сапогами мимо Эша, и начался монотонный ритмичный счет.

— Первый…

Послышался глухой стук упавшего на мягкую землю тела.

— Второй. Третий…

Тела спешно выгружали прямо на обочину, не отходя от повозки.

— … Седьмой… Восьмой…

Стражник шагнул к Эшу, но тот не стал дожидаться унизительной выгрузки. И поднялся на ноги.

От неожиданности стражник шарахнулся в сторону и схватился за меч…

— Я сам выйду, — заявил Эш, и двинулся к выходу.

Глава 3

Если зажмуриться при встрече с опасностью — то все. Ты труп.

Хочешь выжить — смотри во все глаза, дай волю чутью и покрепче сожми оружие в руке.

Эш хотел выжить.

Поэтому он шагнул из сумерек повозки в яркое пятно оранжевого света.

Стражник рванулся было к юноше, но тут раздался грубый окрик:

— Оставь! Он мой теперь. Пускай выходит.

Конвоир застыл на месте, так и не тронув приговоренного. Он буравил парня злобным взглядом, сжимая в руке рукоять меча, но обнажить оружие не смел.

Эш легко спрыгнул с телеги, и очутился лицом к лицу с высоким немолодым воином в грубом кожаном доспехе с нашитыми на груди прямоугольными железными пластинами. Его коротко стриженые волосы казались серыми из-за равномерно пробивавшейся седины, бритые щеки и подбородок обметало щетиной. Из-под мохнатых бровей на Эша смотрел недобрый, выжидающий взгляд.

А вокруг полыхали факелы, освещая другие повозки, воинов, дорогу и часть высокой стены, сложенной из серого камня, с огромными коваными воротами.

— Почему сонный порошок на тебя не подействовал? — спросил воин Эша.

— Я не ел хлеб, — ответил Эш.

— Не дали?

— Спрятал.

— Почему?

— Вонял подозрительно.

Воин усмехнулся.

— Вонял, говоришь?.. Син! — крикнул он через плечо, не сводя глаз с юноши. — Ты «мотыльков» уже набрал?..

И тут от стены, видневшейся за его спиной, медленно отделилось что-то живое. На ходу оно приобретало новые оттенки и формы, как если бы в прозрачный стеклянный сосуд наливали вино.

Это произошло почти мгновенно, но Эш успел все увидеть, и от такого зрелища у него даже дыхание перехватило.

А из тени в пятно факельного света вышел гигант, похожий на медведя — тяжелый, медленный, с грубо вытесанным квадратным лицом.

Вокруг него клубился острый, едкий запах хищника.

Еще на нем не было обычного доспеха. Только простые охотничьи штаны с кожаными нашивками и тонкий кожаный нагрудник. Совсем как у белоголового…

Немолодой воин заметил реакцию Эша. Удивленно приподняв брови, он обернулся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А ведь он тебя заметил, — озадаченно сообщил воин.

— Это вряд ли, — не сказал, а прорычал гигант. — Но я все равно возьму мальчишку, а то у меня людей что-то мало в этот раз набралось. А нам выходить через два дня…

Эша просто раздирало от желания спросить, куда его все-таки берут, и куда им выходить, но наученный горьким опытом он промолчал.

Ведь только что он услышал для себя главное.

Если через два дня ему предстоит куда-то идти, значит, убивать его пока не планируют.

И это было уже немало.

Тот, кого только что назвали Сином, между тем осматривал Эша, как повар разглядывает гусей у торговцев.

— Хилый он только какой-то, — негромко проговорил гиганту его приятель.

— Да нет, — возразил Син, по-хозяйски ощупав Эшу плечи. — Худой, но крепкий. Годится.

Вдруг он замер, нахмурился. И обернулся. По-звериному втянул в себя воздух. А потом крикнул стоявшему в отдалении факельщику в нелепо раздувшихся на жирном пузе доспехах:

— Эй, светлячок! Поди-ка сюда.

Выхватив у толстяка факел, он взобрался на телегу и сунул огонь под навес, рискуя поджечь его.

Раздался звон цепей, и сосед Эша приподнялся, с кривой усмешкой глядя на Сина.

— Ну да, да. Это я. Самый везучий человек на свете, — проговорил бывший узник Поднебесного застенка.

За этой сценой с удивлением наблюдал не только Эш. И конвоиры, и воин в пластинчатом доспехе с нескрываемым любопытством следили за происходящим, вопросительно переглядываясь.

Син застыл, буравя взглядом каторжника. Его губы брезгливо сжались, ноздри раздулись, дыхание стало глубоким и шумным.

— Ну что, сразу прибьешь, или сначала помучаешь немножко? — с невеселой улыбкой спросил каторжник.

Гигант хмыкнул.

— Посмотрим.

Схватившись за цепь, он рванул беднягу к себе. Каторжник зацепился за чьи-то торчащие сапоги и выстелился на пузо в проходе, но Сина это не остановило. Он выволок каторжника из повозки прямо в дорожную грязь, и, обернувшись к своему приятелю, деловито заявил.

— Этого я тоже возьму.

Ухватившись за цепи, сковывавшие каторжнику руки, Син пошел прочь, вынуждая узника семенить мелкими шажками, поскольку сделать нормальный шаг не давали оковы на ногах.

— Эй, малый, чего встал? — крикнул гигант Эшу. — Догоняй давай. И учти: если мне не понравится, как ты ходишь, смотришь или говоришь, я тебя освежую прямо на месте. Ты понял? Отсюда если и сбегают, то только на тот свет. И поверь, я сумею сделать твой путь незабываемым

— Понял, — эхом отозвался Эш, подчиняясь.

Син, раскачиваясь на ходу из стороны в сторону, как моряк, повел свою добычу по направлению к железным воротам.

— Мне, наверное, следует спросить, как ты поживаешь, или что-то в этом духе?.. — негромко спросил каторжник.

Син резко остановился и обернулся…

Эш даже голову в плечи невольно втянул.

Что-то сейчас будет.

— Ничего подобного ты точно не должен!!! — рявкнул гигант в лицо узника, выплевывая слова ему в лицо вместе с брызгами слюны.

Тот стоял, опустив взгляд, но на губах продолжала играть неуместная улыбка.

— Что ты все ухмыляешься? — взорвался Син. — Что тебе смешно? От застенков башней протек?.. Я четыре года из-за тебя живу по ту сторону стены, а ты хоть примерно представляешь себе, каково это — жить там? Ты меня подставил!!!

— Да, — не стал отпираться тот, поднимая глаза. — И я бы выразил тебе свое сожаление раньше, но, понимаешь, все никак вырваться не мог…

— То, что ты себя в тюремные цепи засунул — так это твое собственное решение! Мало ли кто и как с жиру бесится. А вот меня, знаешь ли, моя жизнь вполне устраивала!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Улыбка узника становилась все шире. Было видно, что он всеми силами пытается убрать ее с лица, но ничего не получалось.

— Подумать только: пройти пытки, две тюрьмы, чудом вырваться из Поднебесного на свежий воздух — и тут встретить тебя!.. Просто злой рок какой-то!