Андрэ Нортон - Серебряная Снежинка

Письмо, которое она так тщательно написала перед этим, должно быть переписано.

Но как его отправить? На этот вопрос она пока не имела ответа. Не было его и позже, когда она, с горящими от усталости глазами ложилась спать, ни на рассвете, ни в последующие дни, которые все удлинялись — время шло к весне.

Наконец Серебряная Снежинка решила, что у нее есть только один способ решить эту проблему. Шан-ю относится к ней снисходительно; пусть даст ей посыльного, чтобы тот отнес письмо к ее отцу, его давнему пленнику-гостю.

— Письмо может отвезти брат Соболя, — подсказала Ива, со своим обычным искусством читающая мысли хозяйки. — Со смерти жены он очень предан сестре, которая заботится о его детях.

Серебряная Снежинка кивнула. Брат соболя Басич, молодой, стремительный (даже для шунг-ню), опрометчивый храбрый почти до потери рассудка, действительно может отнести ее письмо. Больше того, он предан Вугтурою, как его сестра (так казалось самой девушке) — Серебряной Снежинке. Но все же, может, лучше спросить шан-ю, который считает себя снисходительным мужем молодой жены. Надев свое самое яркое платье — слабые глаза старика прояснялись при виде ярких цветов, — Серебряная Снежинка подозвала Иву, взяла тщательно запечатанный пакет с шелковым свитком и направилась к большой юрте.

— Стой! — послышался возглас, сопровождаемый хриплым, грубым смехом и топотом копыт.

Это голос Тадикана.

Неужели он умер, старик, который был так добр ко мне? — подумала охваченная паникой и страхом Серебряная Снежинка. — И Тадикан захватил власть шан-ю, не дав еще остыть телу отца? Я отомщу за отца и выполню свою клятву: скорее повешусь на своем поясе, чем дам ему надругаться над собой.

Ива тянула ее за рукав, как будто уводила в укрытие до прихода охотников.

— Иди, Ива, — прошептала Серебряная Снежинка. Чем реже Острый Язык будет видеть служанку, тем лучше. — Уходи.

Ива, однако, не уходила, и Серебряная Снежинка в отчаянии прикусила губу. Но тут ее посетило вдохновение, и она сунула письмо в холодные сильные руки служанки.

— Ты должна уйти. Отнеси это письмо Соболю. Пусть Басич его увезет и постарается уехать незаметно.

Как можно быстрее, полубегом, хромая, Ива отправилась к палатке Соболя, а Серебряная Снежинка заставила себя стоять неподвижно, чтобы не подгибались колени. Продолжался высокомерный, внушающий ужас парад людей Тадикана.

Лошади рвались вперед. Но Серебряная Снежинка оставалась на месте. И тут с криком, который мог разбить ледяную глыбу, Тадикан выпустил свистящую стрелу. Запели в воздухе стрелы его людей.

Шунг-ню осторожно выглядывали из юрт, чтобы посмотреть, кого на этот раз убил Тадикан. Только оцепенение и шок позволили девушке стоять неподвижно: она боялась, что как только оцепенение пройдет, она упадет.

Тадикан подъехал к ней, и Серебряная Снежинка заставила себя открыть глаза. Его взгляд, скользивший по ней, казался назойливыми руками, ласкавшими ее против ее воли.

— Впервые моя мать ошиблась, — сказал он; голос его напоминал урчание хищника. — Ты храбра. Мне это нравится, госпожа. Помни, что я сказал. Ты мне очень нравишься.

Глава 16

Остаток зимы прошел в ожидании: в ожидании весны; в ожидании возвращения брата Соболя Басича и его рассказа о том, как он доставил письмо в гарнизон; в ожидании возвращения принца Вугтуроя; и в ожидании новых козней со стороны Острого Языка. К удивлению Серебряной Снежинки, месяцы, проведенные во дворце в Шаньане, не прошли зря: она научилась ждать, ждать даже в отчаянии.

Ко времени возвращения принца Вугтуроя замерзшие травы начали оттаивать. Принц прискакал из земель юе чи. Он вошел в большую юрту, склонился к ногам отца, потом по его приглашению встал и принял участие в пире.

Серебряная Снежинка нагнулась к своему шитью, чувствуя, как он сразу отыскал ее взглядом, одобрил то, что она сидит спокойно, все принимая и — внешне — всеми принятая. Тепло, которое ее охватило, не имело ничего общего с жарой в юрте: здесь, за толстыми слоями войлока, в тесноте множества тел, было действительно очень жарко. Если среди шунг-ню кто-то представляет связь между ее прошлым и настоящим, так это принц Вугтурой, который видел ее в роскошном наряде в Шаньане, отказался взять вместо нее другую принцессу и даже сейчас не презирает ее. Вместе они сразились с белым тигром.

Но присутствие одного воина — пусть и военачальника, командующего другими воинами, — не должно было вызывать у нее ощущение безопасности, какое вызвало появление принца шунг-ню. Однако она чувствовала себя так, словно перед нею поставлен щит или на плечи в самый разгар зимней бури ей набросили меховой плащ.

Но после первого, полного облегчения взгляда она решительно отказывалась поднимать глаза, позволила шан-ю наедине поговорить с сыном, хотя какое может быть уединение в юрте, забитой любопытными кочевниками?

— Как поживают бывшие дети Модуна, мой сын? — спросил Куджанга.

— Следуют за нами, как ягненок за овцой, — ответил принц отцу. — Ты приказываешь, они повинуются.

— Это хорошо, — сказал старик. Глаза его оживились и стали яснее, чем накануне. Должно быть, из-за триумфального возвращения Вугтуроя, не потерявшего ни одного человека. А может, также из-за заботы Серебряной Снежинки и Ивы. Лихорадка, обрушившаяся на лагерь во время оттепели, унесшая жизни самых старых и молодых, пощадила вождя. Он почти не кашлял, даже утром, говорили Иве его рабы, и каждый день охотно выезжал верхом.

Все вокруг ответили одобрительными выкриками, которые тут же стихли. Это сильные младшие жены шан-ю большими крюками доставали мясо из огромных котлов и раздавали пирующим. Потом они же обнесли всех кобыльим молоком. Шунг-ню ели быстро, много и жадно, как будто никогда не знали, когда удастся поесть в следующий раз, или ожидали в любую минуту пира неожиданного нападения. Постепенно, однако, все утолили самый острый голод; снова и снова обходили круг мехи с кобыльим молоком; пирующие откидывались, рыгая и удовлетворенно постанывая. Теперь, когда важнейшее дело — еда — осталось позади, постепенно начались разговоры.

— Итак, брат, — сказал Тадикан, — похоже, юе чи ведут себя покорно, как овцы. Разве подобает нашим родичам, как скоту, повиноваться приказам Чины?

Вугутрой выпрямился, глаза его оставались настороженными.

— Я не слышал, старший брат, чтобы юе чи повиновались Срединному царству или кому-то другому. Они слушаются только любимца неба, нашего отца шан-ю, который победил их в честной схватке. Пока они повинуются нам, меня это устраивает. Однако я слышал, что есть такие в нашем клане, кто не подчиняется королевской воле шан-ю. Он хочет — я прав, отец? — чтобы с Чиной был мир. Но, говорят, фу ю и жо чиан настаивают на набегах на Срединное царство, вопреки запретам моего отца. Небесный…