Маргит Сандему - В ловушке времени

«А не нарушаем ли мы тем самым ход времени?» — задумалась Тува.

«По-моему, нет, — ответил ей мысленно Натаниель. — Ты имеешь в виду то, что я заставил воина последовать за Сэдзуко? Но ведь это совершенно неважно, где он умрет — в море или на корабле. О господи, только бы он продержался еще немного!»

В воде что-то блеснуло, отбросив косой и дрожащий блик. Священное Зерцало, одна из императорских регалий.

«Натаниель… Вот оно! — задыхаясь, проговорила Тува. — Она… умирает… О, как ей горько уходить! Натаниель, мне за нее так больно!»

«Итак, время пришло. Тува Бринк из рода Людей Льда, покинь свою темницу — чужое тело и душу, и следуй за мной обратно в 1959 год! Я, Натаниель Гард из рода Людей Льда, из рода черных ангелов и демонов, приказываю тебе… Не медли!»

Тува почувствовала, как тело Сэдзуко обмякло, и вместе с тем это было словно бы вне ее. Это уже происходило не с ней. Последнее, что она успела увидеть, — как воин ослабил свою хватку, и девушка выскользнула из его объятий.

«Прощай, Сэдзуко», — с грустью подумала Тува.

Она вынырнула на поверхность, поднялась над водой. Это принесло ей огромное облегчение. Теперь она свободно парила в пустом пространстве, где не было ни души, где не было ничего, кроме индигово-синей тьмы с клубящимися облаками.

И тут она увидала Натаниеля! Он стал зримым! Правда, очертания его фигуры были неясные и размытые, ведь он был всего-навсего порождением мысли, но это был он. У нее отлегло от сердца. Оглядев себя самое, она поняла, что и он ее видит. Тоже смутно, но — видит.

И они могли теперь разговаривать, а не просто обмениваться мыслями.

— Ну что, Тува, — произнес Натаниель. Даже голос его, и тот звучал несколько приглушенно. — Теперь мы должны сосредоточиться на том, чтобы вернуться назад. Надо, чтобы доктор Сёренсен вывел тебя из коматозного состояния.

— Да. Спасибо тебе, Натаниель!

— Подожди благодарить. Я попытался вернуть тебя — и себя, разумеется, — назад в Осло, в 1959 год, но, очевидно, этого недостаточно. Попробуй связаться с доктором Сёренсеном!

— Да, я по…

Она замерла на полуслове. Сквозь клубящиеся облака проступило чье-то лицо. Отвратительное лицо, пышущее гневом, злобой и ненавистью. Всмотревшись, они различили маленькое, скукоженное, мерзкое на вид существо, от которого тянуло застарелой плесенью и тлением.

Существо злобно уставилось на Натаниеля.

— Ты хотел похитить мою пленницу, — прошипело оно. — У тебя ничего не выйдет. Но это хорошо, что ты наконец объявился и показал мне свое лицо, жалкий мой, бесталанный противник, на которого Люди Льда возлагают свои надежды!

— Нет! — закричала Тува. — Нет, нет, только не сейчас! О, что же я наделала!

Существо вперило в нее свои грязновато-желтые глаза-щелочки, из ссохшегося, клювоподобного рта его вырвался с шипеньем зеленоватый клуб дыма.

— Молчи, несчастная! С тобой я разберусь после! Плоская голова вновь повернулась к Натаниелю. Глаза сузились еще больше.

— Сначала я должен разделаться с этим мерзавцем. Чтобы расчистить себе дорогу.

13

На какой-то миг Натаниель чуть было не потерял самообладание. Это была его первая встреча с духом Тенгеля Злого, и он был повергнут в ужас. Он отказывался верить, что в природе может существовать что-то подобное.

«Помни, это всего лишь его дух», — попытался успокоить он самого себя.

Но проблема заключалась в том, что они с Тувой и сами были бесплотны. Они обретались в пустоте, оторванные от конкретного времени и пространства. Такая исходная позиция заранее обрекала их на поражение.

Фантом снова заговорил, вернее, зашипел, судорожно выплевывая каждое слово:

— Ты, отродье, ты украл у меня ее четыре года! Это вам с ней дорого обойдется! Она — моя раба, запомни это, и я воспользуюсь ею в судьбоносный для мира день.

«Сёренсен! Доктор Сёренсен! — лихорадочно внушал Натаниель доктору. — Верните нас назад! Скорее!»

Тува, чьи мысли он читал, тоже панически взывала к доктору.

Однако ничего не менялось.

«Господи, да что же это происходит? Верните нас назад! — настойчиво повторял он. — Я требую и приказываю, чтобы мы вернулись назад в 1959 год, в наши тела, находящиеся в квартире в Осло».

Но нет. Они по-прежнему обретались в пустом пространстве над Данноура в 1185 году. А мерзкий фантом выдвинулся из тумана и стал еще зримее.

Натаниелю молниеносно припомнилось то, что он прочел в хронике Людей Льда. Однажды, давным-давно, Хейке и Тула попытались дать отпор Тенгелю Злому в долине Людей Льда. Хейке, наделенный богатырскою силой, получил там свою смертельную рану. Ядовитые испарения Тенгеля Злого сломили его навсегда…

«Это только лишь его дух, — снова напомнил себе Натаниель, чтоб набраться мужества. — Да, но именно этот дух и поставил тогда на колени Хейке…

Одному мне не справиться. Мне нужна помощь, чего бы это ни стоило. Кто знает, может быть, я бы и смог принять бой с ним, но я должен еще защищать и Туву».

Он сосредоточился:

«Линде-Лу! Ты мой помощник. Сделай сейчас все от тебя зависящее! Срочно мобилизуй доктора Сёренсена, срочно!»

Повернувшись к Туве, он начал передавать ей мысли, надеясь, что дух Тенгеля Злого не сможет перехватить их:

«Тува! Давай вызовем Ганда!»

«Но ведь он живой человек. И ему нельзя показываться на глаза…»

«Это чрезвычайная ситуация. Я боюсь, что мне не удастся вызволить нас обоих».

«Ганд, — услыхал он Тувины мысли. — Приди и помоги нам, он угрожает Натаниелю. Ему нужен Натаниель, а я только мешаю, мое присутствие все осложняет, ставит Натаниеля в безвыходное положение».

Все, что она говорила, соответствовало действительности. Это на нем сосредоточил все свое внимание Тенгель Злой, потому что с ним было труднее справиться. Тувой же Тенгель мог заняться и после — он мог даже уничтожить ее, решив, что она ему не пригодится.

Она мешала Натаниелю, и этого нельзя было отрицать. Он не мог одновременно следить за тем, как бы с ней ничего не случилось, и быть в полной боевой готовности.

Вновь заслышался хриплый зловещий голос:

— Твои злополучные родичи думают, верно, что я усмирен? Ничего подобного! Во время моего последнего сна я снова нарастил силу. С тех пор, как простодушный Странник заточил меня, полагая, что ему удалось меня обезвредить, прошло уже много лет. Теперь он беспомощен и ни на что не годен, потому что я забрал его флейту.

Он был явно не прочь похвастать, этот их неистребимый предок. Да и то, за последние семьсот лет ему было не с кем особенно и перемолвиться.

Он с таким трудом выговаривал слова, точно голосовые связки у него проржавели, и он мог издавать одно лишь шипение.