Елена Хаецкая - Падение Софии (русский роман)

Вдруг фонарь обратился в нашу с Витольдом сторону. Теперь яркий свет озарял наш путь, и каждая ловушка на нем была разоблачена.

— Не торопитесь, — прозвучал голос Матвея. — Идите осторожно.

Скоро мы выбрались на тропинку. Собственно, это была не столько тропинка в прямом смысле слова, сколько едва намеченная возможность пройти в зарослях и остаться в живых. Встретившие нас фольды, двое или трое, бежали впереди, а Матвей светил фонарем — то себе под ноги, то нам.

В чаще оказалось теплее, чем на большой дороге: сюда не долетал ветер. Только в самой вышине равномерно гудели незримые кроны деревьев.

Вдруг кто-то схватил мою ношу и принялся энергично стаскивать ее с моей спины. В первое мгновение я перепугался и начал отбиваться, но услышал негромкое цвирканье и сообразил: это фольды. Я охотно избавился от мешка, позволив фольдам нагрузить его на себя, а сам пошел как свободный человек, с легкой спиной, пружинящей походкой и, в общем, счастливый.

Дорога через лес заняла еще не менее часа. Лес наконец поредел, земля перестала чавкать под ногами — мы выходили на местность чуть более возвышенную. Впереди даже показался небольшой холм. Матвей специально осветил его фонариком до самой вершины, поросшей упругими елочками.

— Нам туда, — произнес он.

Вокруг холма большие деревья были вырублены, а малые — вырваны с корнем, мох взбит ногами и во многих местах снят. У самого подножия холма имелся бугорок, покрытый плотными темно-зелеными комочками мха.

Матвей направил на него фонарь. Я увидел темный зев: нам предстояло спуститься под землю.

Витольд тоже, как и я, успел передать свой мешок фольдам. Он оглядывался по сторонам и сильно зевал, потирая себе нос ладонью.

Пришедшие с нами фольды стояли у входа в землянку и громко переговаривались с соотечественниками, которые ответно свиристели из-под земли. Наконец разговоры закончились, и весь груз начали переправлять в землянку.

Матвей сказал:

— Вовремя вы с этими одеялами. Ребята сильно мерзнут, особенно по ночам. Мы хоть и топим, да этого мало.

Витольд пожал плечами:

— Надо было вам раньше ко мне прийти.

— Пока не прижало — не хотел. Боялся. А потом уж стало все равно, положился на судьбу… — Матвей махнул рукой. — Но вы правы, Безценный, я должен был раньше об этом позаботиться… Переночуйте у нас, не побрезгуйте, Трофим Васильевич, — обратился он ко мне. — Незачем по темноте буреломами шастать, еще глаз выколете или, не дай Бог, заблудитесь.

— Я… Конечно, — пробормотал я, чувствуя облегчение. Мне и думать было страшно, что придется сейчас же, не передохнув, возвращаться в усадьбу.

Матвей сел на корточки, спустил в лаз ноги, соскользнул на дно землянки и спустя секунду высунул ко мне лицо.

— Полезайте.

Я последовал его примеру и неловко плюхнулся на мягкий пол.

В помещении, где я очутился, все было озарено мягким светом: горели две шарообразные лампы, прикрепленные к потолку на середине и у дальней стены. Я мог видеть еловый лапник, устилавший пол, и бревенчатые стены. Посередине широкого низкого помещения в окружении плоских камней пульсировал искусственный костер. Камни были также разогреты до красноты.

В помещении было тепло, даже душно. Приблизительно двадцать пять — тридцать краснокожих существ сидели на корточках или лежали на полу, стараясь прижаться как можно ближе к костру.

— Недурно вы тут устроились! — проговорил Витольд, спрыгивая в землянку.

Матвей подошел к нему и принялся что-то вполголоса с ним обсуждать.

Я стоял в стороне, чувствуя себя неловко. Фольды переговаривались, смеялись по-своему, и скоро я понял, что наш фольд рассказывает им какие-то потешные истории о своем пребывании в «Осинках». После каждой его фразы слушатели разражались дружным хохотом и неустанно хлопали себя по ушам. Интересно, не смеются ли они и надо мной? Сначала мне стало обидно, когда я подумал, что, должно быть, уже превращен в анекдотического персонажа, а потом сделалось это безразлично. Все мы, если вдуматься, анекдотические персонажи.

Фольд отчетливо произнес:

— Го-луб-чик, — и махнул мне рукой, подзывая. Жест вышел у него неловкий, очевидно, фольдам он не свойствен.

Я приблизился. Фольды залопотали и принялись передвигаться, освобождая мне место возле искусственного костра. Я уселся, скрестив ноги, а двое или трое потерлись щекой о мое плечо. Поневоле мне пришлось ответить тем же. Я зажмурился, преодолевая брезгливость: цвет их кожи точь-в-точь такой, как лежалое мясо в лавке. Но ничего страшного со мной не случилось от того, что я прикоснулся к фольдам. Они что-то втолковывали мне, сильно жестикулируя пальцами, а я кивал и щурился.

Витольд тем временем переговаривался со Свинчаткиным.

— Все же безумие — зимовать вот так, — донесся до меня голос Витольда.

— Вариантов нет, — отозвался Свинчаткин.

— Сколько уже денег набрали? — продолжал спрашивать Витольд.

— Пока недостаточно, — был ответ Матвея. — Да ничего, как-нибудь справлюсь. До сих пор же справлялся… Мы слишком далеко зашли, чтобы сейчас все бросить.

— Верно, — кивнул Витольд. И перешел на другую тему: — Откройте секрет: где вы разжились этой благодатью? — Он показал на искусственный костер.

Матвей хмыкнул:

— Купил в магазине «Товары для охоты и путешествий» в Купчино.

— Что, серьезно? — Витольд, как мне показалось, даже ахнул. — Просто так заявились в магазин и купили?

— А вы как подумали? Что я силком отобрал это у каких-нибудь беспечных рыбаков?

— Я ничего не подумал, — сказал Витольд. — Просто… не ожидал.

— По-вашему, слишком нахально? — хмыкнул Матвей. — Я сделал это в самом начале моей бандитской карьеры, когда меня еще не разыскивали. Приобрел костер да еще несколько ловушек — ставить на зайцев.

— А тут разве зайцы водятся?

— Водятся, если поискать, — ответил Матвей. — Правда, нечасто попадаются. Наверное, я что-то не так делаю с этими ловушками.

— Нельзя же уметь все, — заметил на это Витольд.

— Нельзя, — согласился Матвей. — Но приходится.

Они ушли в самый дальний угол землянки и еще долгое время о чем-то перешептывались, а меня окончательно разморила усталость, и я заснул возле искусственного костра, среди краснокожих инопланетян, которые заботливо укрыли меня сразу тремя одеялами.

Я пробудился от того, что Витольд трясет меня за плечо.

— Что? — прошептал я.

— Вставайте, уходить пора, — прошептал в ответ Витольд. — Хорошо бы нам с вами быть дома до того, как проснется Макрина. Да и Планиде незачем знать о наших ночных экспедициях. Она к утру протрезвеет и непременно придет к вам каяться. Кстати, вы должны ее простить, иначе — купцы Балабашниковы и прочие ужасы.