Хозяйка Монстрвилля. Чудовищная уборка - Константин Фрес

блеска, гномы вмиг привели холл в порядок.

Радостно гыгыкая, они побросали раскромсанные останки паука в пылающий камин. И туда же засыпали пару лопат сушеных мух и мотыльков, чтоб горело веселее.

— Здорово! Здорово! — орали они, дружно сгребая метелками, лопатами и даже мастерками кучу сухих останков букашек и кидая их в пламя. — Вот это мы понимаем — утилизация!

Для верности потыкав в пылающего паука кочергой, гномы очень долго радовались, что он мертв, а потом принялись срезать его алмазную паутину своими жуткими щипцами.

В хозяйстве все сгодится.

Они даже залечили наши с Маркизом раны, посыпав их своим ускоряющим порошком. Раз — и порезы зажили. Моя рука и его ляжка были как новенькие.

Тело мое было исцелено, но не моральные травмы.

Предоставив гномам разбираться с бедламом, мы с принцем отправились на кухню.

Ну — как, отправились…

Практически он втащил меня туда на себе.

Я тряслась и рыдала. После всего пережитого, когда опасность отступила, на меня накатил вдруг жуткий страх, и я никак не могла успокоиться.

И даже поднесенный мне стакан воды в этом не помог.

Мои зубы цокали о его край.

Я нервно стискивала розовый бриллиант, который нам ничем не помог, и заклятья не снял.

И рыдала.

Бобка с Маркизом жалостливо на меня смотрели, а принц безутешно молчал.

— Я очень хотел бы поцеловать тебя сейчас, — глухо произнес принц. — Обнять, прижать к себе. И утешить. Но вид у меня не самый подходящий. Да и сердца, к которому можно было б тебя прижать, нету.

— Есть, — хлюпая носом и цокая зубами о край стакана, ответила я. — У тебя самое большое сердце на свете!

— Мы даже видели, какое, — хмыкнул принц.

Я рассмеялась сквозь слезы, стало немного легче.

— Ты не испугался такого жуткого монстра и полез меня выручать, — всхлипнула я.

— Иначе и быть не могло, — твердо ответил принц. — Ты ведь тоже… полезла меня выручать. Теофила не побоялась. Разве мог я тебя оставить этому пауку после всего, что ты для меня сделала?

Мы снова рассмеялись — я с облегчением, а принц немного натянуто, за компанию, так сказать.

И стихли, молча глядя на огонь в печи.

Гномы продолжали орудовать в доме.

Вот уж кто абсолютно непрошибаем! Точно говорят, что лбы у них каменные.

Они с воодушевлением, грохотом и визгом срезали абсолютно все трубы в ванной странной и жутковатой пилой.

Вместо них, проржавевших и ненадежных, напаяли новых, аккуратно и ровно, как по линеечке. Кажется, они хвастались, что вместо паяльной лампы у них огненная железа, вырванная из глотки ужасного злобного дракона!

Пламя из ванной вырывалось алыми лентами, когда гномы проводили сварочные работы. Накалившийся металл трещал и шипел. В доме стало жарко.

— Наверное, нам лучше выйти, погулять, — произнес принц. — Ужасно душно становится, да еще и пыльно. Кроме того, я не хотел бы, чтобы эти умельцы спалили мой дом вместе с нами.

Ну, и мы пошли.

Перед уходом все-таки в ванную заглянули.

Вся она была черна, словно пещера дракона после битвы.

И гномы порядком закопчены, с красными щеками и носами.

Но трубы были на месте, щель для оплаты и счетчики на воду перенесены на уровень глаз, а сами гномы снова замешивали раствор и закидывали стены штукатуркой — выравнивали.

— Ускоритель! — орали они, размазывая штукатурку равномерно и гладко.

Гном с волшебным порошком только и успевал сдувать желтую пыль во все заштукатуренные места. Щеки его раздувались, как подушки безопасности в авто, штукатурка сохла и светлела на глазах.

— Грунтовку и гидроизоляцию! — верещали возбужденные гномы, еле поспевая выровнять штукатурку до идеальной гладкости. — Живее!

— У них дело идет споро, — заметил принц. — Этак к утру они закончат?! Ну, надевай свою шляпу.

На улице, и верно, было лучше.

Октябрьская таинственная лунная ночь была прекрасна, и в самом разгаре.

Я глотнула холодного ветра. Плакать мне больше не хотелось.

Принц предложил мне руку, я взяла его под локоток.

Прижалась к его куртке, спрятала лицо от ветра.

Приветливо горели фонари вдоль аллей парка, в сосновых ветвях.

Мы неспешно брели.

Бобка бегал по газонам и рылся в пожухлой траве, и я вдруг отчетливо поняла — сегодня моя последняя ночь в Монстрвилле.

Потому что мое заступничество и моя помощь не помогли. И больше не понадобятся.

Я отыскала бриллиант. Вот он, в моей руке. Но расколдовать принца ему было не под силу.

И как бы я ни мыла полы, как бы ни терла пыль — это уже не поможет.

Да и Теофил теперь вряд ли сможет исполнить данное обещание. Дом он мне не подарит. И я принца, конечно, никуда не выгоню.

— Ты можешь продать бриллиант, — угадав мои мысли, произнес принц. — Он ведь чертовски дорогой и красивый. Ты… я даже высказать не могу, как ты станешь богата.

— Нет, — вздохнув, ответила я. — Чтоб его распилили и раздробили? Не могу отделаться от мысли, что это твое сердце. Нет, я не смогу его продать. Лучше…

Мы дошли до каменного коротенького мостика через ручей.

Совсем крохотного, в четыре шага.

Но он был тяжелый, черный, с массивными старинными замшелыми перилами из старого прочного камня.

Мы неспешно взошли на мост, и я глянула в несущиеся под ногами воды.

Ручей под нами был бойкий, быстрый, холодный и глубокий.

— Что, выкинешь алмаз?! — изумленно спросил принц.

Я глянула в холодную воду.

— Могу отдать тебе. Ты его продашь. Распилишь.

— Собственное сердце? Ну уж нет.

— Тогда в воду. Пусть течение его унесет куда-нибудь… где лучше.

Принц молча кивнул.

— Пусть будет так.

Я вынула из кармана камень и кинула его вниз.

Бульк! И он исчез в черных водах.

— Остановитесь!

По освещенной фонарями дорожке бежал Теофил.

Он выглядел ужасно нелепо, потому что был не одет по погоде. Замерз так, что приседал, да еще и щеголял полуголыми ногами.

Ветер трепал его завитые фальшивые локоны, леденил тощие икры, обтянутые тонкими белыми чулками, насквозь продувал черные одежды придворного-интригана.

И он был совсем не страшным.

Теперь я видела — он не опасен.

Потому что потерял самое главное свое оружие — возможность заполучить сердце принца и обратить его в монстра почище плотоядного паука.

Теофил от злости чуть не плакал. Он был непередаваемо жалок. Но все же старался сохранить лицо.

— Чего тебе? — неприветливо и неуважительно сказал принц.

Теофил, задыхаясь от бега, встал у моста, заслоняя нам путь.

— Я… — выдохнул он. Ого лицо цвело пунцовым цветом. — Я… У меня есть договор! Магический договор!

— Да и что же, — так же грубо