Возрождение (СИ) - Воронин Дмитрий Анатольевич

Оррин, похоже, недоукомплектованности фразы не заметил.

— В лесу люди, — сообщил он. — Если они здесь по наши души, чуть что — падай на дно возка. Борта толстые, не каждая стрела пробьёт.

Тон всадника был на удивление спокоен, словно он только что поведал не о потенциальной засаде, а о чём-то донельзя обыденном. Хотя кто их тут знает, может, разбойники на дорогах в здешних местах — самое обычное и популярное в народе дело. Кроме того, Лену слегка удивило, что слова Оррина как-то не очень вязались с обращением к бесправной рабыне. Может, она ему уже нравится и воин таким образом проявляет заботу? Или он просто беспокоится о недавно обретённом имуществе? В смысле, о рабыне.

То ли затаившиеся в засаде враги услышали слова всадника, то ли просто пришло им время показать себя во всей красе, но на дорогу шагах в десяти от путников выбрались трое.

Любой, взглянув на загородивших дорогу мужчин, сразу понял бы, что разбойниками здесь и не пахнет. Добротно одеты, кольчуги не выглядели старыми и драными, плащи на плечах все были одного цвета, да и оружием этой троице служили тяжёлые мечи, а не более свойственные обычным душегубам дубины и топоры.

Оррин оглянулся и присвистнул. Леночка последовала его примеру — по части оглядывания — и увидела, что дорога назад отрезана. Опять трое, в таких же плащах и кольчугах. Только у двоих в руках длинные, в рост человека, луки. И стрелы уже наложены на тетивы — выстрелить смогут в мгновение ока, а промахнуться с такой дистанции… ну, Лена бы не промахнулась, пусть её никогда и не учили пускать стрелы на скорость.

Впереди послышалось конское ржание. Из-за деревьев появился всадник на красивой гнедой лошади. Сбруя блестела от набитых серебряных пластин, да и сам всадник производил впечатление человека весьма обеспеченного. И очень знакомого, к тому же.

— Кэрл Тристан, — усмехнулся Оррин. — Какая встреча.

Бородатый коротышка криво усмехнулся и сплюнул, едва не попав на сапог одному из стоящих рядом воинов.

— Это для деревенского отребья я кэрл Тристан, всадник. А для тебя я тэн Воган…

Оррин вдруг многозначительно хмыкнул. Причину этого Лена не поняла, зато, по всей видимости, более чем хорошо понял бородатый, и его круглое лицо начало стремительно заливаться краской[43].

— И если ты действительно всадник Фаррел Оррин, чему пока свидетелем является только твой язык, то ты должен был бы знать меня в лицо. Потому, что все, бывавшие при дворе Его Величества, знают тэна Вогана Мак Ибера…

— Только не все сумели его там разглядеть, — пробормотал Оррин так, что расслышала только с трудом сдержавшая хихиканье Лена, а затем добавил в полный голос: — Что ж, тэн Воган Мак Ибер, теперь я знаю тебя. Насколько я понимаю, спрашивать, почему благородный тэн сидит в паршивой харчевне и скрывает своё истинное имя, не стоит. Стоит спросить иное — а что тебе нужно от меня, тэн Воган? Если ты хотел задать вопрос или сделать предложение, тебе никто не мешал поговорить со мной там, в деревне. Если я где-то перешёл тебе дорогу, и ты желаешь увидеть цвет моей крови — для этого тоже не нужно таиться в лесу, что более приличествовало бы какому-нибудь сброду.

— Ты складно говоришь, называющий себя Фаррелом Оррином, — скривился Воган, прекрасно понимающий, что над ним в настоящее время вполне открыто издеваются. — Ты появился в селе, где я занимался делом, знать о котором тебе не положено. Ты оскорбил меня и нанёс мне ущерб. Ты унизил меня в присутствии этих сервов…

— Вообще говоря, я унизил всего лишь какого-то кэрла Тристана, — уточнил Оррин, насмешливо улыбаясь. — Не понимаю, какое отношение это имеет к благородному тэну из славного рода Мак Иберов.

— …ты присвоил себе эту девку, хотя право вершить суд и назначать кару в этих землях принадлежит не тебе, — закончил фразу Воган, демонстративно проигнорировав реплику оппонента.

— Так тебе нужна девка! — рассмеялся Оррин. — Право же, благородный тэн, рабыня не повод для ссоры. Если хочешь, можешь забрать её… за пару марок серебром. Клянусь Эпоной, это справедливая цена. Я потратил марку на её одежду. Забирай, и разойдёмся миром.

Лена вспыхнула от возмущения, разом утратив все добрые чувства к недавно обретённому хозяину, если таковые и были. Основой этого возмущения, как ни странно, была не готовность так легко её продать, а названная при этом сумма, всего лишь вдвое превышавшая цену поношенных тряпок.

— Мне плевать на эту девку, — тэн, в подтверждение этих слов, таки плюнул в сторону возка. — Меня куда больше интересуешь ты, называющий себя всадником. Что-то мне подсказывает, что Его Величеству будет интересно узнать, что делает в его землях орочий прихвостень. Или ты думал, что тебя не узнают? Один из моих людей, ходивший с эльфами на штурм Каэр Тора, видел тебя на стенах рядом с этими мерзкими тварями. А девкой твоей мои парни попользуются… если захотят. Уж больно костлява.

Оррин посерьезнел, медленно извлёк из ножен длинный меч и повертел его в руках, словно раздумывая, бросить ли оружие в дорожную пыль или торжественно вручить тэну.

— Знаешь, тэн Воган из Мак Иберов, ты меня порадовал, — негромко заговорил он, и от этих слов по коже Лены пробежали мурашки. Сейчас, когда речь воина была не глумливо-ироничной и не демонстративно-резкой, девушка поняла, что уже слышала этот голос. И вспомнила, где именно. — Более всего я опасался, тэн, что тебе и в самом деле нужна эта девица. Это означало бы, что тебя послали мои враги. А так выходит, что никто тебя не посылал, самодовольный осёл. Ты прав, я и в самом деле был в Каэр Торе, когда эльфы и купленные их золотом глупцы из числа людей пытались в очередной раз напоить своей кровью сталь благородных аррауков. И ты прав, тэн, королю Брэндону неплохо было бы узнать и о том, что я там делал, и о том, на чью мельницу на самом деле лили воду его подданные, умиравшие под стенами крепости. Только вот в чём беда, тэн Воган, я уже пытался объяснить это королю. Он не захотел прислушаться к моим словам… короли, тэн Воган, редко слышат кого-либо, кроме себя, даже если это его ближайшие советники и полководцы. В другое время я, пожалуй, повторил бы попытку… но сейчас у меня другие дела. Поэтому я не поеду к королю.

Он повернулся к Лене и коротко приказал:

— Падай!

И девушка, выполнив эту команду и вжавшись в днище возка между мешками с припасами, запоздало поняла, что приказ прозвучал на привычном ей русском языке.

Один из лучников умер сразу — завалился на спину с ножом в глазнице. Второй оказался ловок, успел рвануть тетиву. Всадник вскинул меч, и два обрубка стрелы упали на землю, а уже в следующее мгновение второй нож вошёл стрелку в горло.

Может, Воган не вышел ростом, но трусом он не был. В атаку бородатый рванулся сразу же. Его удар, вполне умелый, пришёлся в пустоту, а в следующее мгновение клинок Фаррела молнией пронёсся над плечами тэна, попутно перерубив тому шею, словно былинку. Голова Мак Ибера ещё катилась по земле, а Фаррел уже соскочил с седла и один из воинов, едва успевший обнажить оружие, начал медленно опускаться на колени, заливая всё вокруг кровью — его пальцы по-прежнему сжимали рукоять меча, только вот сами пальцы вместе с изрядной частью руки валялись прямо у него под ногами.

Трое оставшихся воинов то ли решив, что отступление противно их чести, то ли искренне веря, что втроём уж как-нибудь справятся с невероятно быстрым противником, атаковали Оррина с трёх сторон. Особой пользы им это не принесло. Один тут же отшатнулся, рефлекторно пытаясь ладонями удержать внутренности, вываливающиеся из вспоротого живота — кольчуга лезвие Фаррелова меча почти не задержала. Секундой позже второй получил удар по шлему, пробивший и металл, и толстую кожу подшлемника, и череп. Третий оказался самым умелым, ему удалось дважды парировать клинок всадника, но на большее выучки уже не хватило. От момента первого взмаха клинка прошло от силы секунд тридцать, и на лесной дороге осталось лишь двое живых — сам Фаррел и Лена. И лошади. Девушка, к своему счастью, всю эту скоротечную схватку пролежала, уткнувшись носом в дно возка, а потому и не видела, как её спутник подошёл к лишившемуся руки воину и спокойно, без злобы и ненависти, перерезал тому горло.