Цикл «Аратта». Книги 1-7 - Мария Васильевна Семенова

Снаружи слышались голоса, выкрики, фырканье и мычание… То, что он принял за плетеный шалаш, вдруг качнулось и сдвинулось с места. «Так это повозка», — подумал Даргаш, невольно стискивая зубы, — каждый поворот колеса, каждая кочка отдавалась вспышкой острой боли в плече. При этом накх в покое почти не чувствовал раны, — видно, действовали чары здешних колдунов.

— Куда меня везут? — спросил он.

— Туда, где тебе помогут, — ответил чужак, опуская ладонь на лоб накха. — Спи…

Когда Даргаш вновь проснулся, вокруг уже царил вечерний сумрак. Повозка стояла на месте, и это порадовало его. Сломанная ключица глухо ныла, — видно, сегодня ей досталось немало. «Так я проспал целый день, — подумал Даргаш. — Может, и хорошо — иначе, глядишь, рехнулся бы от боли… Но где я? Куда они меня привезли?»

Накх, подавив стон, приподнялся на локте и принялся оглядываться. Он смутно помнил реку, переправу, скользкое водяное чудовище едва ли не больше их лодки. Кажется, он вонзил кинжал твари в голову… А дальше? Раскаты грома, вспышки, вода со всех сторон: холодная, проникающая в нос и горло, тянущая вниз… Удалось ли спастись царевне и Янди?

Пока не вернулся лекарь, Даргаш принялся ощупывать себя, чтобы проверить, не пропало ли оружие. С детских лет его учили — лучше выйти из дому голым, чем безоружным. Штаны и рубаху с него действительно сняли, однако кожаные наручи со спрятанными в них метательными клинками оставили. Одежда обнаружилась в изголовье, свернутая в тюк и уже почти высохшая. Даргаш вздохнул с облегчением. Верно рассказывают в его родных горах об этой странной земле, где безмерно чтут полевых богинь: взять чужое здесь — значит обречь себя на духовную гибель. Поговаривали также, будто от здешних колдунов ни одной мысли не утаишь, а преступников живьем закапывают в землю. Впрочем, это лишь слухи…

Даргаш кое-как натянул штаны и рубаху, подпоясался. В тот миг, когда он натягивал еще влажные мягкие сапоги, плетеная занавеска поднялась и внутрь заглянул его лекарь.

— Вижу, змеиный человек, тебе уже полегче, — быстро оглядев раненого, проговорил он. — Если смог одеться, сможешь и идти. Давай вставай, идем за мной.

— Куда? — настороженно спросил Даргаш.

— За мной, — уклончиво ответил тот. — Все увидишь.

* * *

Они шли берегом реки, понемногу поднимаясь на косогор, — не слишком долго, однако еще не вошедший в силу накх быстро начал уставать. Он во все глаза смотрел вокруг, запоминая приметы и изучая новые для себя места. Они сильно отличались от того, что совсем недавно окружало беглецов по ту сторону Даны. Сырой осенний лес здесь уступил место голым холмам, переходившим в раздольные степи. Время будто остановилось здесь — а быть может, и вовсе повернуло вспять. Высокие желтеющие травы казались едва подсохшими, точно солнце совсем недавно начало опалять их. И все же, как видел Даргаш, темнело здесь быстро. Уходившее в облака солнце казалось по-осеннему окутанным туманом.

Вместе с провожатым они поднялись на высокий берег и вышли к явно насыпанному округлому холму. Холм венчала неразличимая с воды башня.

«Так вот оно что, — тут же догадался молодой воин. — Из такой же башни нас и заметили, стоило нам выйти на стрежень! Я чуял, что за нами следят, но никак не мог понять, где они притаились? Видно, такие башни у них вдоль всей границы понаставлены…»

Лекарь указал рукой наверх:

— Туда идем.

Даргаш кивнул, продолжая внимательно осматривать каждую ложбинку и каждый торчащий из травы серый камень. Все, что могло пригодиться, доведись ему захватывать или оборонять эту вежу…

Рядом со входом Даргаша встретили двое долговолосых юношей в таких же, как у лекаря, нелепых рубахах. Расписанные извивающимися узорами мускулистые руки по плечи торчали из холщовых безрукавок. «Где их оружие?» — подумалось Даргашу. Не считать же за таковое ножи на поясах? Ни луков, ни копий, ни мечей… Не сторожевая башня, а пастушья хижина! Что-то тут не то…

Не подавая виду и не выказывая удивления, накх прошел в двери башни. В его родных землях чужака внутрь уж точно не пустили бы. Высочайшее доверие — пускать под собственный кров возможного недруга. Или же неописуемая беспечность… Даргаш незаметно огляделся. Кто бы ни строил эту вежу, для обороны она определенно не годилась. Пожалуй, кроме холма, на котором она была воздвигнута, больше ничто ее и не защищало. Посреди зала был выложен круглый каменный очаг, в нем рдели угли. У очага на овечьей шкуре сидел совершенно седой, однако могучий с виду долгобородый старец.

— Как тебя зовут, змеиный человек? — исподлобья глядя на гостя, спросил хозяин башни. — Садись.

— Меня зовут Даргаш, — ответил молодой воин. — Я из рода Афайя — слыхал о таком?

Старик кивнул:

— Слыхал. Не всякий станет гордиться подобным родством.

Накх, опустившийся было напротив старика, от неожиданности резко выпрямился и сжал кулаки:

— Верно ли я расслышал тебя, старик?

Но его собеседник не обратил внимания на его гнев.

— По приказу огненосного Ашвы тебя доставили сюда, к Рассветным Водам, — заговорил он равнодушно, явно не слишком заботясь о том, что подумает «гость». — Теперь я должен решить, как поступить с тобой… Поведай же мне: для чего твои боги надоумили тебя убить Хозяина реки?

— Он нападал — я защищался, — с недоумением ответил Даргаш.

— Ты тяжело ранен. Одно неосторожное движение — и ты мертвец. Однако у тебя нашлись силы, чтобы прикончить стража переправы, и при этом ты все еще жив. Кто из богов и для чего помогал тебе?

— Отец-Змей и Мать Найя защищают меня и дают силы, — гордо ответил Даргаш. — А поскольку я сопровождал царевну Аюну, дочь государя Ардвана, то уж верно и господь Исварха укрепил мои руки.

— Мать Найя, — протянул жрец. — Ну конечно! Похоже, ваша богиня сейчас сильна как никогда, если защищает своих детей даже в чужих владениях… Что до Исвархи, Небесного Знаменосца, — это все чепуха! Время его власти над миром уже проходит, хотя арьи не понимают этого. Может статься, когда-нибудь Солнце и вовсе перестанет быть богом…

Даргаш недоверчиво хмыкнул. Что такое несет старик? И ведь не боится!

— Да, некогда арьи в самом деле были сильны. Они явились из степей восхода, со своими колесницами и бесчисленным войском, поработили народы, заставили их забыть свои имена, изгнали их богов. Они запретили вам, накхам, даже упоминать имя Отца-Змея. Однако они ничего не добились этим. Не то им следовало запрещать! Всякому известно, что мужчина первым вступает в бой лишь потому, что он менее ценен.