Лариса Петровичева - Роса и свиток

Это была молодая женщина, чуть старше Шани; стройная черноволосая красавица. Темно-карие глаза придавали ее лицу какое-то болезненно страстное выражение, длинные волосы были убраны скромно, по-домашнему, но, в то же время, аккуратно. Ведьма держалась поистине с владыческим достоинством; вот кто мог бы блистать в свете, подумал Шани. Она затмила бы всех придворных дам даже в этом старом платье с заплатами…

— Я не помню, как пришел сюда, — признался Шани. Губы ведьмы дрогнули в улыбке.

— Неудивительно, — ответила она. — Вы прошли через мой огородик, а тамошние травы обладают опьяняющими запахами. Я вовремя подоспела, а то бы ты и твоя подруга уснули навечно.

Шани не имел ничего против вечного сна, в котором ему бы снилась Хельга, но не стал говорить об этом ведьме. Ей, похоже, пришлось изрядно потрудиться, выволакивая на собственной спине к жилью девушку и крепкого мужика.

— Спасибо, Худрун, — тепло сказал Шани. — Я признателен. А где моя спутница?

Худрун махнула головой в сторону соседней комнатки.

— Спит твоя ненаглядная. Теперь уже по-человечески, без снов.

Шани сел на лавке и несколько минут сидел молча, зацепившись взглядом за банку с серым порошком. Потом он произнес:

— Убили мою ненаглядную, Худрун. Три седмицы назад схоронил. Зарезали и к дому подбросили. Сам обмывал, сам трумну заколачивал.

Ведьма ахнула и обвела лицо кругом. Шани провел ладонями по щекам и устало посмотрел на ведьму.

— С чего, по-твоему, я притащился-то сюда…?

Худрун сочувствующе покачала головой. Сев на лавку рядом с Шани, она заботливо погладила его по плечу.

— Мало ли что… Вдруг ты захотел навестить юную ведьму, которую однажды спас от костра? — сделав крохотную паузу, Худрун продолжала: — Мне очень жаль, что так вышло, Шани. Прости меня.

— А эта ведьма потом подобрала меня раненого в лесу и выходила при помощи своих зелий, — задумчиво откликнулся Шани и взглянул ведьме в глаза. — Помоги мне, Худрун.

Он протянул ей измятый лист с формулой средства, которое никто в столице не мог составить, в чем пылко уверял Хемиш Вальдер. Худрун несколько минут всматривалась в написанное, а потом довольно беспечно произнесла:

— Сделаю. Сделаю в лучшем виде.

Падая в обморок на пропитанной отравленным воздухом поляне, Софья умудрилась повредить правую руку, зацепившись за что-то торчавшее из земли. Эта боль и привела ее в чувство. Открыв глаза, Софья ожидала увидеть над собой расписанный цветами потолок в доме Яравны, а рядом — храпящего генерала, утомившегося сперва от многотрудной погони за добычей, а потом от продолжительных утех с ней же. Впрочем, ничего подобного не обнаружилось: Софья увидела, что лежит на скромной деревенской кровати, накрытая небрежно брошенным женским платком с бирюзовой бахромой.

Пробуждение оказалось страшнее сна: Софья угодила в логово ведьмы.

Дом колдуньи оказался как раз таким, каким описывался в великом множестве аальхарнских страшных сказок: маленький, тесный, доверху набитый бесчисленным множеством мешков и мешочков, тряпочных кукол для наведения порчи, связками покойницких свечей, сушеными крыльями летучих мышей, которые свисали на нитках с потолка, он внушал подлинный ужас.

Софья пискнула от страха и уткнулась лицом в мешковину подушки. Так она и лежала, боясь, что судорожное биение ее сердца привлечет обитающих тут чудовищ, пока в комнату не вошел Шани. Софья обрадовалась ему, как родному, но произнесла только:

— Шани, как хорошо, что вы здесь.

И заплакала от облегчения.

Вопреки ее ожиданиям, ведьма оказалась довольно миловидной женщиной. По возрасту находясь ближе к тридцати годам, она смело могла именоваться девушкой: цвет лица, пухлые красные губы и идеальная осанка это вполне позволяли. Сколько же ей было лет на самом деле, Софья и подумать не решалась. Ведьмы живут долго, несколько веков, сохраняя очарование и молодость благодаря особым зельям. Ну и Змеедушец, их хозяин и защитник, тоже вносит свой вклад. Стоя во дворе, Софья краем глаза следила за манипуляциями, которые Худрун проводила с ее плечом и думала о том, насколько велик грех исцеления у ведьмы. Колдунья смазала пострадавшее место вонючей мазью, приятно холодившей кожу, крутила руку и так и этак и в итоге оставила в покое. Шани, наблюдавший за целительским процессом, задумчиво произнес:

— Он расправляет мне крыло и рабством тешится моим…

— Было бы, чем тешиться, господин поэт, — парировала Худрун и ласково потрепала Софью по щеке. — Ну вот, девочка, переживать тебе не о чем. Перелома нет, вывиха нет. Просто ушиблась, когда падала. Сладкие сны-то посмотрела?

При воспоминании о том, что ей приснилось, Софья вздрогнула. Содрогнулась всем телом и, не осознавая того, взяла Шани за руку — как ребенок, который боится потеряться во тьме. Ведьма понимающе качнула головой и сказала:

— Ну ничего. Есть у меня средство.

Устроив нежданных гостей в одном из сарайчиков, Худрун дала им чайник с травяным отваром и, что удивительно, две фарфоровые чашки, невесть как попавшие в эту глухомань и прекрасно сохранившиеся. Выдав Софье пару домотканых одеял, ведьма сказала, что отправляется готовить необходимое зелье, и добавила:

— Сидите тут, отдыхайте, и только не мешайте мне, Заступника ради. Собьюсь, придется все заново начинать.

— Слушаемся и повинуемся, — ответил Шани и, когда Худрун скрылась в доме, заглянул в чайник и повел носом: — Так, ага: светоголов, листья чапеля и млечника… Пить можно. Хороший успокаивающий отвар.

Софья вздохнула с облегчением и протянула ему свою чашку. Смотреть страшные сны ей больше не хотелось.

Спустя полчаса, когда первая чашка была выпита, Софья поудобнее устроилась на стогу ароматного сена и поняла, что страх начинает ее потихоньку отпускать. Подумаешь, ведьма… Пока же она их не сожрала, ну может и дальше все обойдется. Шани осторожно потягивал отвар, и Софья видела, как с его усталого бледного лица уходит застарелая тоска, сменяясь умиротворением и покоем. Снаружи медленно, но верно густели сумерки; глядя в маленькое окошко, Софья замечала, как по маленькому дворику ползут тени. Верхушки окружающих двор деревьев — а ведьмина заимка располагалось прямо в чаще леса — еще золотило уходящее солнце, но внизу уже хозяйничал вечер. Представив, что здесь может твориться по ночам, Софья поежилась. Может быть, именно сегодня ведьма выпорхнет в трубу на метле и полетит на шабаш: пить кровь некружных младенцев, плясать под звуки бесовских рожков и предаваться блуду с колдунами. Или же ей может приспичить воткнуть нож в дерево и выдоить всех соседских коров подчистую. Многое рассказывалось о делах ведьм, и многое могло случиться нынешней ночью; Софья отошла от окошка подальше и села на свое одеяло.