Роберт Сальваторе - Демон пробуждается

«Бегущий» упрямо пересекал море, направляясь в сторону Фрипорта. Аджонас подходил к нему кружным путем, держась подальше от вероломного залива Фелайдин, где, по его словам, вода могла подняться в течение двадцати минут, и опасность штормового ветра угрожала гибелью парусному кораблю среди неприступных скал.

Они зашли во Фрипорт совсем ненадолго, и всего несколько моряков высадились на берег. Со следующим отливом «Бегущий» покинул это опасное место, и вскоре они уже входили в гавань Энтела.

То был третий по величине город Короны, после Урсала и Палмариса. Длинный причал и глубокая вода гавани позволили «Бегущему» подойти к пристани, и Аджонас всех отпустил на берег, двумя партиями.

Монахи тоже решили посмотреть город. Пеллимар заикнулся было о том, чтобы посетить местное аббатство. Таграйн и Эвелин согласились с ним, но прагматичный Квинтал отверг это предложение, опасаясь, что дискуссия о том, с какой целью братья Санта-Мир-Абель забрались так далеко на юг, может породить нежелательные вопросы. Тайной Пиманиникуита владел исключительно Санта-Мир-Абель; по словам магистра Сигертона, остальные аббатства церкви Абеля имели смутное представление о происхождении магических камней.

Эвелин вспомнил свой разговор с Джоджонахом, когда тот впервые рассказал ему о Пиманиникуите, и суровое предостережение магистра о том, что даже упоминание названия острова без разрешения отца Маркворта карается смертью, и согласился с решением Квинтала.

В результате они потратили целый день, просто гуляя по городу и дивясь на посаженные в центре экзотические цветы, на высокие белые здания, на шумный базар — самый большой открытый рынок из всех виденных ими прежде. Даже одежды жителей Энтела — жизнерадостные, яркие — поражали монахов. Недаром говорилось, что этот город по духу своему принадлежал скорее экзотическому Бехрену, чем Хонсе-Биру, и Эвелин, потрясенный открывающимися на каждом шагу картинами, решил, что совсем не прочь был бы посетить Бехрен.

— Когда-нибудь… — прошептал он, возвращаясь на корабль и оглядываясь через плечо на залитый солнцем город.

Пополнив припасы, «Бегущий» на следующий же день с отливом и попутным ветром резво поплыл на юг.

Желание Эвелина исполнилось быстрее, чем он рассчитывал: капитан Аджонас, без каких бы то ни было объяснений, зашел в гавань города Джасинта, уже по ту сторону горной гряды, разделяющей королевства.

Монахи занервничали, вопросительно глядя на Квинтала, но и его самого эта остановка застала врасплох. Он решительно направился к капитану и потребовал объяснений.

— Лучше моряков Бехрена южные воды не знает никто, — ответил Аджонас. — Как дуют ветры, с какими неожиданностями мы можем столкнуться и прочее. У меня здесь есть друзья, они могут оказать нам бесценную помощь.

— Смотрите, как бы в результате дорога на Пиманиникуит не стала известна кому не следует, — угрожающе произнес Квинтал. Капитан выпрямился, кровь бросилась ему в лицо, от чего безобразный шрам выступил более рельефно. Однако Квинтал остался непреклонен. — Я отправлюсь вместе с вами к этим… друзьям.

— В таком случае, переоденьтесь, брат Квинтал, — ответил Аджонас. — И я не гарантирую вашу безопасность.

— Как и я вашу.

Во второй половине дня, провожаемая взволнованными взглядами трех оставшихся монахов и высыпавших на палубу матросов, эта пара в сопровождении Бункуса Смили отбыла на берег. Чтобы унять волнение, Пеллимар отправился к женщине — к удовлетворению Эвелина, никто, кроме него, до сих пор не знал ее подлинного имени, — но Эвелин и Таграйн остались у поручней, глядя, как садится солнце и в портовых зданиях один за другим вспыхивают огни.

В конце концов послышался плеск весел, и появилась лодка, на борту которой, в целости и сохранности, находилась вся троица.

— Отбываем поутру, на рассвете, — бросил Аджонас Смили, как только они поднялись на палубу.

Таграйн и Эвелин обменялись тревожными взглядами, вызванными столь нехарактерным для капитана резким тоном и мрачным выражением лица Квинтала.

— На море неспокойно, — объяснил он братьям.

— Пираты? — спросил Таграйн.

— Да, и пираты, и поври.

Эвелин вздохнул и перевел взгляд на незнакомый ландшафт — горную гряду под названием Пояс-и-Пряжка, темнеющую на фоне все еще угасающего вечернего неба. Как далеко забрались они от дома! И впереди — океан, по которому плыть и плыть, со всеми этими кровожадными поври и пиратами…

Этой ночью он тоже побывал у Дансалли. Брату Эвелину нужна была дружеская поддержка.

ГЛАВА 16

СМЕРТЕЛЬНАЯ ВОЙНА

Пятое лето, которое Элбрайн провел в Облачном Лесу, стало едва ли не лучшим временем всей его юности. Он был уже не мальчиком, а сильным юношей; все детское в нем исчезло, за исключением склонности к озорству, от чего, как опасалась Тантан, он никогда не избавится. Ежеутренний ритуал с млечными камнями продолжался, но теперь он выполнял свою задачу быстро и ловко, и это служило наглядным доказательством того, как сильно он изменился.

Несмотря на то что Элбрайн вырос в рослого и крепкого юношу, ничего неуклюжего в нем не осталось. Он танцевал с эльфами, он боролся с эльфами, он вприпрыжку бегал по извилистым тропам Облачного Леса. Светло-каштановые волосы, всегда чистые и постриженные до плеч, красиво обрамляли неизменно и тщательно выбритое лицо. Элбрайн принимал участие во всех эльфийских ритуалах — танцах, праздниках, охоте, — и все были рады ему, но тем не менее он больше чем когда-либо чувствовал себя одиноким. Не то чтобы он жаждал человеческого общества; напротив, эта мысль по-прежнему пугала его. Просто теперь он со всей отчетливостью понимал, как сильно отличается от этих созданий, и не только внешне. Они учили его смотреть на мир их глазами — с полной внутренней раскрепощенностью, позволяющей видеть не столько реальность, сколько то, что им подсказывало воображение, — но у Элбрайна это плохо получалось. Слишком глубоко в нем укоренилось ощущение порядка, слишком сильно было развито чувство правильного и неправильного.

И вот как-то днем, во время долгой прогулки, сопровождающейся, как обычно, разговорами о животных и растениях, Элбрайн поделился этими своими настроениями с Джуравилем.

Тот остановился и пристально посмотрел на юношу.

— А на что, интересно, ты рассчитывал? — спросил он.

Эти слова, не предлагающие никаких конкретных объяснений, тем не менее подействовали на Элбрайна успокаивающе. До него внезапно дошло, что эльфы никогда и не ожидали его полного перевоплощения в одного из них.