Софья Ролдугина - Жертвы обстоятельств

— Что рассказывать? — Ксиль взмахнул длиннющими ресницами и скромно потупился.

Обычно, что уж скрывать, такая манера держаться, немного уравнивающая нас с князем в возрасте, мне импонировала, но сейчас кокетство и нарочитая инфантильность вызвали только вспышку раздражения.

— Что за отношения у вас с Акери, — произнесла я сухо, без эмоций, хотя внутри закипала жуткая смесь из нерассуждающей ревности, брезгливости — по большей части к так не вовремя появившемуся старейшине, злости на свои чувства… и жалости, почти болезненной.

А еще — жутко хотелось протянуть руку, коснуться Ксиля, чтобы убедиться, что он — все тот же, и никакие слова его не испачкают. Но я держала себя в узде. Сначала — дело.

— Точнее, что за связь между тобой, Акери, Тантаэ… и Ириано, — добавила я, подумав.

Сын лучшего друга в услужении у условного врага — это, как минимум, странно.

Максимилиан зябко передернул плечами, и когда я встретилась с ним взглядом, от неуместной игривости не осталось и следа. И юным назвать его лицо было уже нельзя. Просто язык не повернулся бы.

У трепетных юношей таких глаз не бывает.

— Иногда, Найта, ты становишься очень похожей на свою мать, — медленно произнес князь, слегка щурясь. Иллюзия уязвимости. Как будто ему причинял неудобство горячий воздух от камина…

Не сомневаюсь, что Ксиль мог бы достать из огня кипящий чайник голой рукой и не поморщиться.

— У меня замечательная мама.

— Не спорю, — улыбнулся Максимилиан одними губами. — Но когда она не в духе, пространство вокруг нее от магии почти звенит. А еще — у эстиль Элен иногда леденеет взгляд. Как и у тебя сейчас.

Ледяной взгляд?

Я почувствовала себя виноватой, сама не зная, за что. За вспышку гнева, за идиотское проявление ревности?

…Или за то, что поверила Акери сразу… нет, даже не поверила, а предположила худшее?

Вина, остывающая злость и глубокая обида. Ощущение было иррациональным, но очень навязчивым.

— Ксиль, не тяни, — это прозвучало устало и почти жалко. — Я бы предпочла не влезать в древние шакарские разборки, но раз уж начала… Не хочу увязнуть в заблуждениях. Конечно, у каждого своя правда, никто на стороне лжи сам себя не поставит. Но я предпочитаю жить твоей правдой. По крайней мере, пока не научусь создавать свою. Прошу, объясни… хоть что-нибудь.

Целитель дернулся, порываясь встать и выйти, но Ксиль коротко приказал:

— Останься. Если хочешь, — добавил он после паузы — уже мягче. — Тебя это тоже касается. В некотором роде.

Некоторое время внутри у Дэйра шла невидимая борьба между аллийской тактичностью и любопытством исследователя со стажем. И, хотя лицо моего бывшего наставника выглядело спокойным и равнодушным, у меня и сомнений не было, что победит.

Дэриэлл остался. Спокойно, будто и не порывался вылетать из комнаты стрелой, опустился обратно на кровать и вернулся к чтению. В качестве компромисса с совестью он деликатно отвернулся и сделал вид, что полностью увлечен книгой. Только ухо с капелькой-сережкой насторожено ловило каждый звук.

Князь молчал и пялился на пламя в камине непроницаемо-невыразительными синими глазищами. Словно я свою великолепную речь к стенке обратила.

«Вот ведь чудовище», — с болью и восхищением подумала я.

Или чудо.

Мое чудо.

Его нельзя было ненавидеть. И я легко могла понять, как возникает у других желание владеть им.

«Никому не отдам, — пронеслось в голове. — Даже если для этого придется заняться даром всерьез».

Ксиль улыбнулся и обернулся ко мне, склоняя голову на плечо.

— Не сердись, — сказал он просто. — Я не собираюсь ничего утаивать. Думаю, с чего начать.

— Начни с главного, — вздохнула я, подбираясь поближе к нему. Пока не касаясь… но почти. Почти.

Держать дистанцию как в переносном смысле, так и буквально, не получалось.

Может, оно и к лучшему.

— Ну, если коротко о главном… Найта, у меня с Акери никогда ничего серьезного не было. И, если боги не подведут, и не будет, — Ксиля аж передернуло. Не знаю, померещилось мне или нет, но я почти уверена, что и Дэйр вздохнул с облегчением. — Дело даже не в том, что он мужчина, — князь поморщился. — Хотя и в этом тоже. Эмпатия позволяет любить и быть очень-очень близкими… не оскверняя отношения разного рода… физиологией, — Максимилиан выдохнул и посмотрел на меня почти беспомощно. — Это сложно объяснять, Найта. Да мне и не хочется, честно говоря.

— Близкими… Как ты и Тантаэ?

— Как я и Тантаэ, — легко согласился Ксиль, и напряжение немного рассеялось. — У одной древней народности было четырнадцать слов для обозначения разной любви. В большинстве современных языков есть только «любовь» и «дружба». Я, конечно, люблю Тая. Даже не как почти-родственника, а как часть моего мира, моей души. Я люблю свой клан, всех восемьдесят… сколько их там… сейчас уже, кажется, восемьдесят шесть балбесов и разгильдяев. Люблю Силле, пожалуй, — Дэриэлл бросил на Ксиля яростный взгляд, но быстро усмирил инстинкты и с видимым равнодушием перевернул страницу. — Как-никак, он теперь мне братишка. И, без всяких сомнений, я люблю тебя, Найта.

От этих слов по коже словно прокатилась волна жара. Я стиснула кулаки и уставилась в ковер, пытаясь усмирить бешеное биение сердца и согнать с губ дурацкую улыбку.

— А вот Акери я не люблю, — словно ледышки стукнулись. — Ни в каком смысле. Поэтому никаких «отношений» у меня с ним нет и не было. Только деловые. Обмен услугами, так сказать. Он вымещает на мне свои обиды на Нейарана, а я получаю защиту земель Северного клана. На которых, к слову, проживали не только мы с Таем, но еще и три с половиной десятка шакарских семей. Изначально слишком слабых для кочевого образа жизни пар либо счастливых родителей с маленькими детьми. Моим соседям не нужны были новые подданные, малыш, — произнес Ксиль чуть виновато, отводя глаза. — Им нужны были земли и люди. Территория и пища. А не нахлебники. И когда я сходил с ума от страха во время… — он запнулся. — … на личной аудиенции у Акери, мне приходилось постоянно об этом вспоминать, чтобы не сдрейфить. Не вытолкать Тая пинками из замка и не отправиться в бега по ничейным землям. А то, что у хозяина Крыла Льда возник ко мне специфический интерес, помогло обойтись в итоге малой кровью… можно сказать, вообще без крови, — добавил он тихо.

Бледные губы сжались в линию. Ксиль тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и потянулся за чайником, в котором явно осталось уже меньше половины. А я вдруг поняла, что за время этой беседы Максимилиан ни разу не позволил себе ни одного мысленного контакта.