Юлия Сергачева - Элемент движения

— Что здесь? — Чашка в руках девушки вибрировала, содержимое едва не расплескивалось.

Брюс хмыкнул:

— Тебе лучше знать. Ты же автор.

Она прищурилась, словно выцеливала направление выстрела.

— Что за листья ты бросил?

— Разные. — Брюс как можно небрежнее пожал плечами, хотя уже чуял, что это не пройдет. — Красноцветку, сахарицу, томник… А что, слишком остро?

— Ты хочешь меня отравить?

— Нет, — Брюс отперся совершенно искренне. — С чего ты взяла?

— Тогда попробуй сам! — Она резко протянула чашку. Часть похлебки выплеснулась на угли и зашипела, источая аромат горелого хлеба и трав.

Как она могла заподозрить неладное? Еще пару минут назад она — Брюс просто знал это! — ничего не подозревала, и вдруг… Как?!

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, словно скрестив клинки и пытаясь пересилить противника. Наклоненная чашка все еще дрожала в руке девушки, и ее содержимое лилось на огонь. Душистый дым тек по прогалине, постепенно становясь просто едким.

— Мерзавец! — Элия швырнула чашку во тьму.

Удивленный гиппогриф высунул голову из-под крыла, сонно помаргивая.

— Это не отрава. — Хмурый Брюс отвел взгляд.

— Зачем?!

— Чтобы отправить тебя домой! Может, тогда меня оставят в покое?

— Ты!.. — от негодования она не находила слов, вскочила и выкрикнула свое излюбленное: — Да как ты посмел!

— Легко! — раздраженно огрызнулся Брюс, тоже поднимаясь. — Как ты посмела вломиться в мою жизнь и разрушить ее?!

— Да что ты вообще… Как ты… Гад и мерзавец!

— Самовлюбленная дура!

— Только посмей еще приблизиться ко мне!..

Она метнулась прочь, вернулась, хватая вещи и как попало распихивая их в сумку, снова ринулась прочь, в темноту, через чащобу. Только треск пошел.

Изумленный гиппогриф сунулся было следом, присмотрелся и попятился. Поколебавшись, он недовольно курлыкнул, пару раз тяжело хлопнул крыльями и взлетел неловко, как петух. Секунду-другую он бил крыльями где-то над головой (посыпались пестрые перья), а затем, видно, приноровившись, полетел прочь почти беззвучно.

Брюс с досадой опустился перед почти потухшим костерком, от которого невыносимо тянуло горечью. Содрал с запястья платок и раздраженно бросил его в огонь.

Ну и что теперь?

— Добился своего? — спросил Брюс невесть кого.

Тьма обступала прогалину со всех сторон, словно кулак смыкала. Качались взъерошенные ветерком ветви — черные, причудливые. Меж ними слабо горели точки дрейфующих поодаль медуз. Прибитый похлебкой огонек неуверенно высовывался меж прогоревших сучьев. Очень хотелось лечь рядом и выспаться.

И очень не хотелось рыскать по ночному лесу.

— Брюс! — от вопля Дьенка у Брюса снова заложило уши. — Брюс, она провалилась!

— Кто бы сомневался.

— Там трясина, и она… — Дьенк суматошно кружил вокруг. — Брюс, помоги!

— И не подумаю.

— Она провалилась почти с головой! — Если бы призраки умели дышать, то Дьенк вопил бы сейчас, задыхаясь. А так голос его звучал до неприличия ровно. Только взволнованно. — Самой ей не выбраться!

Вот ведь наказание на Брюсову голову…

— Где?

— Я… — Дьенк в ужасе замер. — Я не знаю! Я не могу показать… Я…

Тьфу!

Брюс, ругнувшись, поспешил в пролом в зарослях, оставленный убегавшей Элией. Во тьме искать следы невозможно, но она так лезла, не разбирая дороги, что, скорее всего, измочалила массу ветвей. И вряд ли удрала слишком далеко.

Проклятье! Да здесь темнотища! А после света костра так вообще словно в бочке со смолой. Даже летучие медузы куда-то подевались.

— Дьенк!

Перепуганное привидение возникло прямо перед Брюсом, заставив отшатнуться.

— Быстрее! Она тонет!

— Скажи ей, чтобы закричала. Иначе мне ее не найти…

Дьенк сгинул. Брюс во все стороны вертел головой, пытаясь приглядеться. Ночной лес вокруг жил своей жизнью: шелестели ветки, дробно протопало и пропыхтело справа, мигнули желтые огоньки слева. Крупная, с человеческую голову медуза зависла в ветках, как мягко горящий и ничего не освещающий фонарь. Россыпь зеленых светлячков на стволе рядом закрутила медленный завораживающий хоровод…

Брюс отпрыгнул прежде, чем что-то длинное попыталась сцапать его за ноги.

— Брюс… — Вернувшийся Дьенк казался ошарашенным. — Она не хочет.

— Чего не хочет?

— Звать на помощь.

И почему его это не удивляет?

— Отлично! Значит, я свободен.

— Она не выберется сама, — с отчаянием сказал Дьенк. — Помоги ей, пожалуйста!

— Забирайся в нее и заставь орать! Хотя бы подать голос!

— Я не могу.

— Боишься за себя?

— Я дал ей слово не делать этого.

Несколько мгновений Брюс недоверчиво таращился на него, решив, что ослышался. В сердцах сплюнул и в фигуральном, и прямом смысле, потому что наглый комар попытался залететь в рот.

Потом стал пробираться дальше. В темной чаще обманчивые карманы пустоты менялись непроходимыми зарослями. Земля под ногами, твердая, ворсистая от травы, местами поддавалась, хлюпая, а иногда заметно прогибаясь.

Нужно быть идиотом, чтобы нестись здесь сломя голову.

— Элия! — заорал Брюс, не выдержав. — Где ты?!

Кажется, что-то плюхнуло левее. И земля там чуть мерцала, словно покрытая прозрачной, белесой тканью.

— Я слышал тебя! — вскричал объявившийся Дьенк. — Я был с ней и слышал тебя. Ты близко!

— Элия, отзовись!..

Отозвалось все, кроме девушки. Что-то всполошилось в зарослях. Глухо ухнула сова.

— Отзовись же!.. Идиотка, — закончил Брюс с чувством, но вполголоса.

Упрямая девица молчала, словно воды в рот набрав. Или уже набрала? Брюс удвоил усилия, побежав туда, где померещился всплеск. И едва сам не сверзился, поскользнувшись. Земля вновь стала топкой и ненадежной. Удержаться помог ракитовый куст.

— Я вижу тебя! — Дьенк метался рядом.

— Я тоже вижу…

На почву, на пучки травы, на стволы деревьев здесь и впрямь словно плеснули сильно разведенной серебрянкой. Болото затаилось под тонким дерном, наверх проступая испариной белесых капель. И шагах в двадцати от Брюса поблескивающее покрывало было нарушено черным разрывом, в центре которого нечто активно ворочалось.

— Не дергайся! Я сейчас… — Брюс огляделся в поисках подходящего снаряжения.

— Уби… райся! — Элия задыхалась. — Без тебя… обой… дусь.

Вообще-то, надо признать, она держалась отлично, не паниковала, не барахталась и даже ухитрилась разжиться длинным прочным суком, который положила на трясину. Сук не давал ей погрузиться, но и только… До ближайших плакучих кустов девушка не дотягивалась.