Максим Черепанов - Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014

— Десяток человек этой ночью переплыли ров и прокрались под стены, барон. Нанесли краской на основание угловой башни свои знаки. И башня рухнула.

Ульрих фон Хинтерн резко обернулся. Перед ним стоял невысокий худой человек в пыльной, местами продранной белой рясе с откинутым назад широким капюшоном и в грубых сапогах. Большие бесцветные глаза на резко очерченном и тоже перемазанном грязью лице внимательно рассматривали барона. В руках гостя был моток толстой веревки с крюком на конце. Веревка была такого же неопределенного грязно-бурого цвета с белыми волокнами, как и длинные волосы священника.

— О, пробрались через полчища врагов и в одиночку вскарабкались на стену? Отец Родгер, я полагаю? — издевательски протянул барон, желая хоть как-то выместить свою ярость.

— Нет, я прибыл ночью. Через ворота. На ослике, — спокойно ответил Родгер. — А сейчас пытался прочитать, что там написано, — кивнул он вниз, на развалины башни.

— Смотрю, вы уже в гуще наших скорбных событий. Простите великодушно, что не встаю поприветствовать такую достойную персону. Чего угодно? Быть может, бокал холодного рислинга, помянуть старушку Дрохнен?

— Барон, — сухо ответил священник, — где ваши защитники? Почему не установлены огненные блиды?[6] С восточной стороны, у леса, много сухого кустарника — если его поджечь…

— Я как раз занимаюсь этим вопросом! — раздраженно перебил фон Хинтерн, как старый вояка, взятый за живое командным голосом какого-то священника. — Вот что, если желаете воодушевить защитников, прочесть «Отче наш» или кого-нибудь там исповедать — милости прошу… А, Фридрих! Какого черта?! Почему пусты стены?!

— Люди боятся, ваша светлость, боятся, что все стены рухнут.

— Проклятье! Скажи, что вздерну каждого третьего! Эй, вы, чертовы бездельники, живо несите меня вниз! А то переполошились, точно воробьи при виде ангела Легиона с миллионами крыльев! Крашеных уродов не видали?!

Они всегда приходят в жаркие голодные годы. Неизвестно, откуда. Сначала небольшие их группы ходят по деревням — молчаливые, спокойные, уверенные. Раздают еду и одежду. И люди уходят с ними. Это уже потом они начинают все разрушать…

Их видал еще дед Ульриха, барон Фосс фон Хинтерн — тогда стейнтоды не тронули замка, прошли мимо, следуя своим неведомым целям. И исчезли на годы. Но вот вернулись. И теперь все иначе.

Яростно озирая столпившихся на внутреннем дворе и галереях сумрачных людей, Ульрих фон Хинтерн набрал в грудь побольше воздуха, но его опередил незаметно оказавшийся рядом священник.

— Вот веревка, по которой я только что спускался к разрушенной башне, — буднично сообщил Родгер, подняв над головой моток с крюком. — Вот камень рухнувшей башни, который я подобрал. — Он нагнулся, осторожно поднял обеими руками огромный булыжник, испещренный черными знаками, и швырнул на середину дворика. Ударившись о брусчатку, тот рассыпался в пыль. Ропот прошел по рядам, люди испуганно попятились. — А вот это камень из той стены, на которую нужно установить четыре огненные блиды! — Родгер поднял другой камень и, развернувшись, с неожиданной для своего телосложения силой запустил его в ближайшего солдата. Мощный удар пришелся тому в грудь и повалил.

— Крепкий, хороший камень. Стена из них выдержит много людей, как держала сотни лет до нас. Чтобы обрушить стену — нужно подойти к ней и нанести на нее символы, и сделать это можно только руками и красками. Так не подпустим же стейнтодов поганить Стахлхарт!

«Совершенно обычный у него голос, — думал барон, ожидавший по меньшей мере азартной проповеди от своего незваного „помощника“. Он наблюдал, как люди на стенах споро возятся с тяжелыми метательными машинами. — Ну совершенно обычный голос — у рыночной торговки и то громче. Да и слова тоже нехитрые. Тоже мне, Мастер слова».

Наступила душная ночь. Стейнтоды отошли к реке, чтобы хоть как-то защитить себя от жара горящего леса. Защитники отдыхали. На зубах хрустел доносимый ветром пепел, но колодцы замка были полны восхитительно прохладной воды.

Из раскрытого окна покоев барона небо было по-южному звездным — почти как в Палестине. Только рисунок созвездий был другой.

— Вэн ди золда-а-атен дурх ди штад марши-и-ирен… ай, ва-рум? Ай, дарум…[7] — тихонько затянул подвыпивший фон Хинтерн, но тут же замолчал. Эх, не так хрипло и надтреснуто звучал когда-то его голос! И когда-то у него были целы обе ноги. Были конь и меч. Была песня… И ничего, кроме этого, ему тогда не требовалось, в те светлые годы его юности…

— Мы можем поговорить, барон?

— Разумеется, святой отец! — Голос барона на этот раз звучал гораздо более любезно. — Хорошо ли вас устроили? Ужинали?

— Нужно сдать замок. И чем скорее, тем лучше.

— Что?! — От неожиданности барон, благодушно устроившийся в мягком кресле, чуть не подавился рислингом. — И это после того, как мы так здорово надрали им задницы?!

— Мы выиграли время. Получили возможность торговаться, но не более того. Я ведь знаю, что им от вас нужно, барон. И уведите людей из замка — чем скорее, тем лучше. Иначе они погибнут или — что несоизмеримо хуже — пополнят ряды стейнтодов.

— Чушь собачья! Я не сдам замок! Вы что, не видели, как заживо горели эти твари, и как остальные бежали к реке? Да в ближайшие дни они не пошевелятся, мы пошлем гонцов в Столицу и…

— Поймите, они не люди… Им не нужен отдых и почти не нужна пища. Им нечего терять, потому что они забыли детей, жен, отцов…

— Мне кажется, отец Родгер, — вкрадчиво произнес барон, — вы очень много знаете об этих крашеных выродках. Так поделитесь — и это поможет нам с вами удержать замок. Сядьте сюда и делитесь — Господь велел быть щедрыми!

Священник вздохнул, сел, устало потер ладонями лицо и произнес:

— Все дело в обнаружении законов соответствия…

— Соответствия чего? И чему? Простите великодушно, я учился слишком давно, чтобы углубляться в диспуты. Вы знаете, как они разрушили мою башню? Знаете — так скажите, черт вас дери!

— Столп или колонна здания — это символ буквы, своды и арки — символы слогов, пирамиды и башни — символы слов. Символы, создающие жесткие каркасы, четкие структуры… И все они приводятся в движение теми, кто владеет искусством такого письма. И владеющие им, понявшие соответствие, могут разрушать целые города, как в древних сказаниях это могли делать восточные джинны. Камень становится послушным их письменам. Вы понимаете меня?

— О джиннах я читал только переводы с арабского на греческий, — задумчиво отозвался барон, с интересом выслушав Родгера.