Путь Тьмы (СИ) - "Sleepy Xoma"

Тут он не кривил душой. Ни один из народов, населяющих континент, не любил интриги и тайные войны так, как эльфы. Даже во времена расцвета своего государства перворожденное племя, обладавшее первоклассной армией, уделяло поразительное внимание разведке. А уж когда их звезда закатилась, эльфы превратили интриги, шпионаж и убийства в настоящее искусство. Верить нельзя было никому, любой, даже самый преданный человек мог оказаться вольным или невольным агентом зрящего и его подчиненных. Именно поэтому Шахрион, в глубине души надеявшийся, что кое-что все-таки получилось утаить от вездесущих эльфов, не раскрывал всех своих секретов никому, даже Тартионне и Гартиану.

— И все равно мне неспокойно, — призналась женщина, тяжело вздохнув.

«Из нее получится хорошая жена», — некстати подумал Шахрион. — «Интересно, знает ли Тартионна о том, что ее мечтам суждено сбыться, причем достаточно скоро?»

Честно говоря, Шахрион не испытывал к советнице страсти, да и не могла эта серая мышка привлечь мужчину ни телом, ни лицом, однако же, она — последняя извечная Империи женского рода и предана ему всей душой. К тому же, император с советницей понимали друг друга с полуслова, и им всегда было по-настоящему хорошо вместе. Чего еще можно желать?

Они преодолели еще один лестничный пролет и уперлись в толстую, обитую железными скобами дверь.

— Вот мы и пришли, — проговорил Властелин, поворачивая ключ в замке. — Пора навестить моего любимца.

Он распахнул дверь и шагнул внутрь, навстречу ринувшемуся к нему монструозному существу с телом льва, крыльями и головой орла, достигавшему в холке человеческого роста.

В незапамятные времена у Империи и Лиги было множество удивительных летающих зверей, именуемых грифонами. Эти полульвы-полуптицы, поднимаемые в воздух силой крыльев и природной магии, носили на своих спинах сильнейших из воинов света и тьмы, которые сходились в небесных сражениях не на жизнь, а на смерть. Однако с каждым веком благородных повелителей небес становилось все меньше и меньше — войны, болезни и низкая рождаемость делали свое дело, — и сейчас число грифонов во всем мире вряд ли превышало три десятка. Шахриону повезло сохранить одного из них, этого трехсотлетнего старика звали Карром, он был облезлым и подслеповатым, шерсть его свалялась, а перья утратили прежний блеск, но он все еще был способен подниматься в воздух с седоком.

— Как ты, малыш? — Шахрион обнял старого знакомого и почесал тому шею.

Грифон заклекотал от удовольствия и подставил голову, чтобы ее тоже погладили. Император засмеялся и исполнил просьбу любимца.

— Поразительные существа, — заметил он ставшей на почтительной дистанции Тартионне. — Служат целым поколениям, куда до них собакам! Если все будет хорошо — подберу старичку девочку, глядишь, и спасем древний вид. А нет — так ему хотя бы не одиноко будет.

— Как скажешь, владыка, — лицо женщины с трудом скрывало ужас, который та сейчас испытывала — спокойная и рассудительная Тартионна панически боялась Карра и лишь любовь к своему повелителю заставила ее переступить порог гнезда. — Мы не договорили.

— А что еще можно сказать? — император отвлекся от расчесывания перьев грифона и повернулся к советнице.

— Я не понимаю, для чего верховному эльфу надо встречаться с тобой.

— Сложный вопрос. У остроухих мозги работают иначе, чем у нас. По-моему, сам процесс переговоров для них не менее важен, чем решения, которые на них принимаются.

Тартионна скептически вздернула брови.

— Другими словами, тебе предстоит лететь в неизвестность лишь потому, что старому маразматику, живущему уже добрую тысячу лет, скучно и хочется поболтать?

— Что-то в этом духе. — Улыбнулся Шахрион. — Ты должна понимать, что для интриги для эльфов — это игра типа шемтиса. Фигуры в нашей партии были расставлены не одно десятилетие назад, первый ход совершил зрящий, и сейчас все движется по сценарию.

— Написанному кем?

— Пока что мною и Ратриолой. Что будет завтра — кто знает? — пожал плечами Шахрион, седлая грифона. — Никуда не уходите и постарайтесь не потерять крепость, я скоро буду.

С этими словами он нажатием рычага открыл большие ворота, заменявшие одну из стен, после чего устроился на спине волшебного создания. Грифон начал разбег и прыгнул в пустоту.

Несколько мгновений он летел вниз, после чего крылья Карра раскрылись, и он, поймав воздушные потоки взмыл ввысь, сделал пару виражей над башней и устремился, повинуясь воле императора, на запад.

Лесной воздух был чист и свеж. Здесь, в сотнях переходов от заболоченных земель Империи, все еще царило лето, упрямо сопротивляющееся стараниям осени раскрасить кроны берез бронзой и золотом.

Шахриону, когда он пробирался по неровной тропинке, вспомнилась старая легенда про то, как Сын полюбил прекрасную крестьянку, Гиришитану. Девушка ответила небожителю взаимностью, но им не суждено было быть вместе — завистливый Брат решил сделать красавицу своей назло племяннику. Он похитил девушку и заточил в своей крепости и вот, когда он собирался овладеть ей, Гиришитана предпочла смерть позору и сбросилась вниз. В ярости был Сын и страшно отомстил вероломному родичу, но с тех пор каждый год он погружался в траур по потерянной любви, накрывая земли смертных потоками своих горючих слез.

Тропинка вывела императора к небольшой полянке, посреди которой стоял засохший почерневший от времени и непогоды дуб. Его некогда гигантский ствол одиноким перстом грозил небу, поразившему лесного великана молнией.

— И снова мы встречаемся, император. — Перед деревом сидел зрящий Ратриола. Старый эльф был одет торжественно — словно на бал — в шелковую, струящуюся по телу рубашку бардового цвета, прихваченную на поясе ремнем, осыпанным самоцветами, и зеленые шоссы, заправленные в высокие сапоги. На шее у эльфа висела изящная золотая цепь, в каждое звено который был вставлен небольшой бриллиант. А сколько времени звездорожденный потратил на прическу, императору даже не хотелось и думать. — Вы быстро, владыка.

— Мой грифон все еще взмывает в небеса, — ответил тот на эльфийском. — Приветствую вас, о зрящий.

— Сколько уже ему лет? — эльф жестом предложил императору примоститься рядом на сухой траве.

— Будет триста шесть, если переживет эту зиму, — Шахрион подобрал полы своего плаща и занял место на расстоянии вытянутой руки от зрящего. — А вашему?

— Около ста пятидесяти, — эльф вздохнул, и в его голосе послышалось неподдельное горе. — Старые магические существа исчезают, а ведь я еще застал времена, когда единороги свободно бродили по лесам, а фениксы расправляли свои огненные крылья. Теперь нет ни тех, ни других и скоро придет черед грифонов.

— Старое должно уйти, оставив место новому, либо измениться, — ответил император, извлекая из внутреннего кармана небольшую заколку в форме розы, лепестки которой были выложены рубинами, а стебель и листья — изумрудами. — Хочу преподнести небольшой подарок вашей внучке, зрящий.

— Скажите, император, что же делать старому, если оно не хочет уходить, но меняться уже нет сил? — эльф аккуратно принял дар и внимательно осмотрел его. — Какая интересная работа, искусная, я бы даже сказал, дварфовская.

— Да, эту заколку изготовили подгорные жители по моему заказу, надеюсь, она понравится прекраснейшей Найлиэне. Я имел честь познакомиться с вашей дочерью много лет назад на пиру, но до сих пор не могу выбросить из головы ее совершенную красоту. — Шахрион поправил полы плаща, подогнув их под сапоги. — Уважаемый Ратриола, вы не хуже меня знаете, что перемены неизбежны и нельзя застыть во времени.

— Допустимо ли поступаться моралью ради выживания? — Ратриола спрятал заколку, бросив на нее беглый взгляд.

К огорчению Шахриона, зрящий не выказал никаких эмоций. Это украшение император действительно заказывал до войны, действительно у дварфов и действительно для прекрасной Парниэлы — внучки Ратриолы. Правда, дварфы, что делали его, жили в горах Ужаса и отличались своеобразным ювелирным вкусом. С помощью заколки он хотел проверить реакцию зрящего, но тот оставался невозмутимым.