Лагерь волшебниц №208 (СИ) - Хорнин Сентай

Лагерь порадовал меня дождём. В первый раз за столько времени его здесь вижу. И он был очень сильным, поток капель буквально хотел придавить меня к земле подобно цветам, что спокойно росли тут и там. Не было у меня уверенности, что они после такой бомбардировки встанут снова.

Дождь был тёплый, а они мне всегда нравились, так что я не спешил скрываться под крышей. Наоборот, залитый лагерь обретал какой-то новый шарм, размывая свои контуры в водяной стене.

Так как денег у меня не было, перво наперво пошёл за ними. Думаю, хотя бы сотню-то я выстрадал. Оказалось, что все 350 сонров. Я немного охренел с такой цены. То есть я могу спокойно жить, ходя каждый день или через день к Элайзе? Не-не-не, не поддавайся на лёгкие деньги, а то так и до сисек на себе недалеко.

Ну теперь то можно и поесть нормальной еды. Тридцать сонров за порцию чего угодно это натуральный грабёж по сравнению с пятью за обычную бурду. Но хотелось себя побаловать в кои-то веки. Поэтому отдал в столовой деньги и дал программе считать из моих воспоминаний «мясо по-французски». Моя мама всегда любила его делать. Перебарщивала с майонезом, всё всегда было жирное, но сейчас я ел это и плакал. Как же я скучаю.

На моё выступление несколько странно отреагировали немногие посетительницы. Мокрых, подобно мне, не было, значит все просто пришли до дождя а теперь просто пережидают. Ну, их дело, а я спокойно вышел под потоки воды вновь.

В общежитии, в комнате уже сидела Целия. Она уныло сидела на кровати, прижав колени к телу. Обычно красиво уложенные волосы были растрёпаны, а сама она будто навсегда заперлась в себе. Но нужно поговорить. Сейчас или никогда. Пора узнать всё у моей «драгоценной напарнице».

Глава 21. Настоящие

Я положил на кровать прозрачно-голубоватый меч и разделся до нижнего белья. Всё-таки заклинания сушки не настолько эффективны. Или она просто не самого лучшего качества. В таком виде и подошёл к сидящей на своей кровати в одной только кофте Целии. От моего приближения она лишь ещё больше сжалась то ли от страха, то ли от чего то ещё. Её голые ноги чуть подрагивали, а ступни мяли одеяло, не в силах оставаться расслабленными.

Я подсел рядом, но не вплотную, точно так же оперевшись спиной на деревянную стену. Между нами оставалось минимальное расстояние, но я чувствовал её тепло. Мы сидели, окружённые молчанием. Я всё-таки принял во внимание слова Элайзы о том, что нельзя на неё давить. Так что даю ей шанс начать первой. Может поступаю неправильно, но такой я выбрал путь.

Она, будто бы желая нивелировать разницу между нами, сняла кофту и теперь мы оба были лишь в трусах и лифчике. Они у неё всё ещё были стандартно-серые, не успела бессмысленно потратить деньги. Девушка пододвинулась поближе и теперь мы с ней ощутимо соприкасались боками.

— С-скажи, а почему ты сейчас в лифчике? Ведь тебе он точно не нужен. — тихо, почти шёпотом спросила у меня девушка какую-то чушь, видимо так собираясь с силами.

— Чтобы тебе не пришлось снимать свой. — отшутился я, постеснявшись сказать, что похоже просто привык их носить за это время. Обстановка этого лагеря только для девушек влияет посильнее какого-то ментального заклинания.

Целия лишь из вежливости обозначила смех, было ясно, что ей не слишком понравился мой ответ. Или же из неё окончательно высосали эмоции. Девушка легонько обозначила, что хочет, чтобы я наклонился в её сторону. Стоило это сделать, как меня крепко прижали к небольшой, но мягкой груди.

— Ты что-нибудь слышишь? — спросила она меня странный вопрос. Разумеется, я слышу её… ничего? Сердце не билось. В небольшом ужасе я отпрянул и только потом понял, как же этим сделал всё хуже. Лицо девушки отчаянно сдерживало слёзы, которые предательски скатывались по щекам.

— Я — еле сдержалась она, чтобы не разрыдаться после первого же слова — Всегда боялась, что этот день настанет. Что я стану ненужной своей матери. Что была создана не как замена дочери, а как инструмент. И вот… — она всё-таки не выдержала и заплакала. Это рыдание было самым страшным, что я слышал в своей жизни. Столько в нём было горя и отчаяния, будто бы девушка оплакивает саму себя. Я же мог лишь легонько приобнимать её для успокоения а внутри абсолютно не понимать, что здесь творится. Теории конечно есть, но нужно выслушать девушку до конца. Так что я подождал, пока она не успокоится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— В лаборатории, когда ты выпустила тот кристалл, меня будто выключили. — продолжила она говорить немного сиплым голосом — Будто бы мне дали понять, что моя цель завершена, во мне больше нет надобности. Что моя жизнь была расписана так, чтобы привести тебя туда. И потом самостоятельно покончить с собой от осознания своей ненужности. — она взяла небольшую паузу на то, чтобы как следует вытереть слёзы.

— Воспоминания больше не ощущаются моими. Тело даёт лишь иллюзию того, что оно по-настоящему живое. Я сознательно глушу сердце всё то время, пока сижу здесь и до сих пор не умерла. Потому что нету у меня ничего живого. Я вся — сплошная подделка. Прямо как ты — не могла она не поддеть меня даже в такой ситуации. Думаю, теперь пришла пора задавать вопросы. Девушка облокотилась на меня, положив голову на плечо, будто бы её признание выпило у неё все силы, хоть она и сказала так мало.

— Что значит замена дочери? — этот вопрос казался мне излишне жестоким, но при этом и самым важным. Девушка вздрогнула от него, но начала тихонько отвечать.

— Маме так и не дали разрешения на ребёнка. Она много раз подавала документы и предоставляла справки о том что её силы от родов точно не уменьшатся. Но ей отказывали, ведь она стоит вне фракций да и известна своим наплевательством на законы. И тогда, если верить её рассказам, она решила создать меня. — так всё-таки Целия клон? Но я решил не прерывать и слушать девушку дальше, пока она орошала меня редкими слезинками.

— Мама никогда не скрывала от меня, что я искусственная. Но я была настолько совершенной, что ничем не отличалась от обычной девчонки. Я искренне верила, что моя мама совершила настоящее чудо и смогла создать настоящего человека. Таковой себя и считала. А на деле я просто бежала от реальности.

— Что же поменялось теперь? — спросил я в попытке понять девушку.

— Мне будто бы дали пощёчину. Все мои чувства и ощущения разом сбились а воспоминания до определённого момента стали казаться не принадлежащими мне. Словно бы мама сказала «Теперь всё в твоих руках, делай всё что хочешь» и передала мне полный контроль над собой. Над тем, как я должна двигаться, что должна ощущать, как должно биться сердце. Мне просто вручили пульт от самой себя и оставили одну. Как же я хотела чтобы тот кристалл оставил от меня кровавую кашу, которую невозможно воскресить. Даже сейчас мне кажется что плачу я не потому что мне правда хочется, а потому что так надо. Я не могу верить в то, что это всё — моё.

Теперь её поведение тогда хотя бы понятно. На протяжении всей лаборатории она медленно ломалась до того состояния, что сейчас передо мной. Я не ожидал от себя такого, но её стало жалко. Я не мог даже представить, какого ей, да и не всё при этом понял. Но я решил сказать ей то, что думаю. И попытаться врубить альфа-самца, что в моей ситуации выглядело, наверное, смешно.

— Целия. Ты раздражающая, самонадеянная, горделивая девчонка. Быть с тобой в одной команде это полнейший кошмар, который я никому не пожелаю — девушка с каждым моим словом всё больше сжималась — Но ты — настоящая. — она посмотрела на меня непонимающе, будто стараясь понять, не послышалось ли ей — Я просто не верю в то, что твоё тело, твои эмоции и желания могут быть поддельными. Ты это ты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

По щекам девушки вновь полились слёзы. Я и не подозревал что она такая плакса. Я же положил свою голову обратно ей на грудь без малейшего сопротивления с её стороны и сказал, будто пытаясь извиниться за свой прошлый ужас, что расстроил её.

— Дай мне услышать тебя.

И робкий, нерегулярный, как будто не знающий, как ему правильно работать, стук начал биться в груди девушки. Меня начали гладить по волосам, будто бы в благодарность за то, что я всё ещё здесь. Раньше меня гладила только Види, но и робкие движения Целии тоже пробирали иногда до приятных мурашек. Так я и прослушал её, пока стук не нормализовался.