Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.

— И вы пошли с ним домой? — воскликнула, прижав ладонь ко рту.

Мне не понравилось, что библиотекарша быстро провела параллель между блокнотиком и зубами Монтеморта.

— Оставила в деканате у Стопятнадцатого, — выдала я заранее сочиненную легенду.

— Ох, — осела Бабетта Самуиловна. — Запамятовала предупредить, что канцелярия не подлежит выносу.

Бам-м! — зазвонил колокол в голове, заглушая причитания библиотекарши. Принадлежность блокнота к институтской собственности определила мою участь. Сегодня я стану преступницей.

А Бабетта Самуиловна долго кудахтала по поводу несостоявшегося растерзания Монтемортом одной зоркой студентки.

Распрощавшись с Петей и с облегченно вздохнувшей библиотекаршей, явно обрадованной моим уходом, я направилась вниз. Одевшись, покружила по пустому холлу и погладила наудачу отшлифованную пятку святого Списуила.

Каждый шаг отдавался в ушах барабанами, сердце громко бухало в груди. Решалась моя судьба. Неподвижная туша Монтеморта возвышалась скалой, скрадываемая тенями.

Шаг. Еще шаг. Я застыла в нерешительности.

— Ча-аво тянешься как сопля? — закричал позади тонкий голосок. От испуга сердце улетело куда-то вниз, значительно ниже уровня пола. Наверное, в институтские подземелья. Вот оно, возмездие! Приличные преступники ходят на дело с тщательно продуманным планом, путями отступления и твердым алиби, не так как я — наобум и на авось. А с авосями, как известно, мне никогда не везло.

Я развернулась. Передо мной стояла вахтерша со шваброй в одной руке и ведром в другой.

— И чаво шляются и шляются? — забурчала недовольно. — Силов нету за вами подтирать. Иди отседова.

И начала подталкивать меня шваброй к выходу и к Монтеморту.

— Я это… Что-то забыла… — пролепетала, пытаясь обогнуть рачительную чистюлю. Коленки противно задрожали. Точно говорят, перед смертью не надышишься.

— Забыла она! Раньше надо было думать о забудьках, — напирала вахтерша. — В понедельник придешь и возьмешь. Никуда не денется твое добро.

При слове «добро» я вздрогнула. Знала бы она, что перед ней отпетая уголовница, ни за что не выпустила бы из цепкой хватки. Но вахтерша не знала и поэтому подталкивала к двери.

Принесла же нелегкая бабку! То днем с огнем не сыскать, а то выскакивает из ниоткуда как чертик из табакерки.

Шаг за шагом, шаг за шагом… Всё ближе и ближе, пока негнущиеся ноги не достигли точки невозвращения — Монтеморта разящего. Внезапно темная скала громко всхрапнула, всколыхнулась и… снова замерла.

А меня, с шальными глазами и ватными ногами, вытолкали за дверь, с громким бабахом захлопнувшуюся за спиной.

Это могла быть 15.1 глава

Субботним вечером, я, наконец, дошила шторочку и протерла изнутри стекло, правда, оно не стало чище. Открывать окно побоялась, вдруг выпадет? Уж больно шаткая рама.

Совсем потемну мы с Аффой сходили к комендантше, приготовившись длительно и кровопролитно воевать. По дороге соседка рассказала, что владычица общежития занимает три комнаты и отдельный пищеблок с санузлом, и администрация института одобрила захват казенной территории, видимо, посчитав, что нельзя упускать ценную работницу.

Однако противное настроение комендантши не оправдалось. Она всучила молоток и насыпала в ладошку горсть гвоздей:

— Бери, звезда моя, лишь бы на пользу. Молоток верни, не забудь. — И вытолкала нас взашей.

Думаю, причиной спешки и доброты стал таинственный гость, чье пальто висело в комендантской прихожей.

— Ну и ну! — удивилась Аффа. — Не ожидала, что победим с сухим счетом.

— Бескровно, — хихикнула я.

Однако прибить гвозди для вешалок не получилось. Побеленная стена измазывала всё, что к ней прислонялось и обтиралось. Обратив внимание на топот и беготню по коридору, выглянул заспанный Капа-Сима, оказавшийся впоследствии Симой.

— Чего носитесь как слоны? — полюбопытствовал, почесывая бока.

— Не твое дело, верзила, — оттолкнула его Аффа, проскальзывая из моей комнаты в пищеблок.

Но Сима не поддался на провокацию. Его настроение оказалось неожиданно добродушным. Звучно зевнув, он навалился на косяк, засунув руки в карманы штанов.

— Ну, что, круто заниматься со Стопятнадцатым? — спросил у меня.

И этот туда же.

— Еще как! Исключительно напротив друг друга, глаза в глаза.

— Ох, ёлки зеленые! — Симу передернуло. — Не завидую. За что отдуваешься?

— Случайно высказалась о нем не очень любезно, и он показательно проучил.

— Эх ты, растяпа! Надо сперва по сторонам посмотреть. Слышал, тебя Мелёшин опекает.

— Не то слово. Дышу по его указке, хожу по струночке, ем с ложки, — посетовала я.

— Со всеми бывает, — заметил философски парень.

Вообще, Сима показался более рассудительным и серьезным, чем его брат. Капа — шебутной и необязательный. Однако Сима поведал, что бедовый братишка — член институтской сборной по футболу и в настоящий момент на тренировке готовится к первенству. Никогда бы не подумала, что сосед-разгильдяй имеет какие-то цели в жизни.

А какие цели у меня? — спросило самосознание. Ведь ничего не умею: ни петь, ни плясать, ни ровный стежок проложить. И шторка получилась косенькая и кривенькая.

Я погрустила, но недолго. Не всем суждено блистать, а то глаза ослепнут. Нужно же кому-то быть серыми крысками, чтобы таланты выделялись ярче в массе посредственностей.

Узнав причину переживаний, связанных с пачкающей стеной, Сима предложил:

— У нас в коридоре ремонт тянется второй год. Тётка-вехотка (так он звал комендантшу) не заметит, если мы отольем немного краски. Завтра нарисую тебе невероятнейшую картину. За день она подсохнет, а ты прогуляешься. И вечером забьешь свои гвоздики.

На том и порешали. Но тут в наше деловое соглашение влезла Аффа и тоном строгой училки заметила, что процесс создания шедеврального полотнища нужно проконтролировать, иначе вечером я свою комнату не узнаю. Сима сперва оскорбился, но потом согласился с надзором.

— Будете сдерживать мой творческий порыв, — заявил, встав в позу цезаря.

— Ты хоть умеешь рисовать? — засомневалась Аффа. — Может, позвать кого-нибудь из внутренников? У них много художников.

Петю! — во мне всё подпрыгнуло.

— Обижаешь, соседка, — осклабился Сима. — Это будет шедевр сюрреализма.

— Что-то подсказывает, это будет шедевр «убиться-об-стену».

Лично меня не волновал сюжет будущей картины, будь то треугольники с кругами или лес с речкой. Краска-то голубая. Кстати, к ней нашлись две полузасохшие кисточки в коридорном углу. Зато Аффе до всего нашлось дело. Она уперлась, заявив, что комната одинокой девушки должна дышать романтикой.