Александр Тестов - Варяги.Книга первая.

– Молодцы, – негромко похвалил десятник Валуя и новгородцев, видя, как трое воротных стражей лежат в рядок, аккуратно запеленаные, со связанными руками и кляпами во рту.

– Где Юски? – спросил Вадим.

– Ушел к дому Порки, – тихо ответил Валуй.

– Ты ведь тоже знаешь, где он живет, – обратился десятник к шаману.

– Да, – едва слышно произнес он.

– Веди.

Когда они как тени прокрались к жилищу Порки, их встретил Юски и доложил, что дом полностью окружен. Вадим знал, что вепсы не запирали свои дома даже ночью, поэтому он тихонько, приоткрыв дверь, первым вошел внутрь. За ним проследовали Валуй и еще четверо новгородцев…

Всю семью кангашского старосты скрутили мгновенно, не дав им даже пискнуть. Вадим лично засунул кляп в рот Порки, приложив его при этом пару раз по ребрам.

– Ну что, курва, дождался?! Пипец тебе! Давай их всех во двор!

Когда троих связанных пленников вывели во двор, Вадим подтолкнул Порки к шаману.

– Он? – грозно спросил десятник.

– Да, – выдохнул Капс.

– А ну, ребята, будите этот сонный муравейник и зажгите факелы, да побольше! – приказал Вадим. Вепсы из Каргийоки, во главе с Юски, принялись исполнять приказ.

– Просыпайтесь! Выходите на двор!

– Вставайте!

– Пора вставать! Давай, двигай!

Некоторые вепсы имели в Кангаше родственников, поэтому то тут, то там слышалось:

– Кум Эркки, выходи, это я …. Брат Пилста, просыпайся! Новгородцы запалили с десяток факелов. Во дворе дома Порки стало светло.

– Где Паша? – спросил Вадим.

Порки потупил взор, тяжело дыша. Вадим решил ускорить допрос. Он съездил ему в живот от всей души. Вепс согнулся, а его жена дернулась в крепких руках новгородца и тихо заплакала.

– Где Паша? – повторил десятник, – не прикидывайся, что не понимаешь по-словенски.

– За домом…в скотнике, – превозмогая боль, ответил староста.

– Валуй! – коротко приказал десятник, кивнув ему головой. Двое новгородцев во главе с бородачем бегом направились за дом.

На улицу стали выходить разбуженные вепсы и, потирая сонные глаза, непонимающе таращились по сторонам. Юски, коротко покрикивая, сгонял их к дому Порки. Двое кангашцев решив, что на них напали, выбежали в исподнем с охотничьими рогатинами наперевес. Но были тут же сбиты с ног и скручены. Послышались бабьи вопли и детский плач…

Через минуту двое новгородцев привели Павла, бережно поддерживая его за локти.

– Пашка, – воскликнул Вадим, кидаясь к другу, – живой!

– Вадя! Ну наконец-то… Вадим сгреб друга в охапку. Павел застонал.

– Дружище, ну как ты?

– Терпимо, – вяло ответил друг, – только не дави так сильно.

– Тебя били?

– Ребро, кажись, сломали, – пожаловался глава рода.

– Братцы, держите его, – попросил десятник, передавая друга на руки своих воинов. Глаза Вадима прищурились, скулы заходили ходуном.

– Вадя… не надо, – попросил Паша, предчувствуя расправу.

– Надо, Пашка, надо, – зло проговорил Вадим, что-то ища взглядом.

Наконец он заметил грабли, прислоненные к забору. В доли секунды, не обращая внимания на боль в бедре, он оказался подле Порки с сельхозинструментом в руках.

– А ну-ка разойдись, – прорычал он, делая увесистый замах.

Державшие пленника двое новгородцев едва успели отскочить, как грабли с треском разлетелись о спину Порки. Тот сгорбился и, взвыв от боли, упал на колени. Вадим отбросил обломок, подскочил к старосте и врезал ему ногой под ребро.

– Сука! – выдохнул Вадим, понимая, что ударил раненной ногой, – вот сука…

Он покачнулся и едва сам не рухнул от охватившей его боли. Валуй успел во время, он поддержал десятника, не дав ему упасть.

Тем временем в Кангаше уже никто не спал. Двое вепсов принесли длинную скамью, на которую усадили Вадима и Павла. Нойда Капс сел рядом.

– Давай, нойда, – обратился к нему Вадим, – твой черед, действуй. Капс трижды стукнул посохом, призывая всех к тишине.

– Слушайте, люди Кангаша! Недобрую весть принесли мы в ваш дом, – громко начал шаман, – Порки преступил наш древний закон! Нарушил волю богов и совета рода, – Капс указал на связанного старосту, – он похитил и силой удерживал главу нашего рода…

– Издевался над ним, – не утерпел и вставил Вадим.

– Истязал его, – грозно продолжил шаман, – вина его в том очевидна. Но кто пособлял ему?! Разве не вы?! Кангашцы гневно зашумели, – мол, не мы это.

– Мы знаем, что у Порки были пособники, – продолжил нойда Копс, – и покуда вы не укажете их, те, кто лежит сейчас перед воротами Каргийоки не будут погребены по закону, а будут оставлены на поруганье диким зверям. И духи предков не примут их!

Глава тринадцатая. Судовая рать

Тяжело в учении, легко в бою.

На третий день после того, как Порки и его сына Ёллу отвели в лес и оставили там привязанными к дереву, в Каргийоки прискакал гонец от Боривоя. Он сообщил Вадиму и Павлу, что князь несказанно обрадовался доброй вести о гибели ярла Гутрума и разгроме его дружины, а пуще того, князю мила была новость о захвате четырех ладей варягов. Гонец поведал им, что он всего на день обогнал посланный в Каргийоки князем отряд во главе с самим ипатом Радеем.

На следующий день, как и обещал гонец, к селению медвежьего рода вышел отряд новгородцев в сотню мечей. Впереди на широкогрудом жеребце восседал воевода Радей в длинной кольчуге.

У ворот Каргийоки его встречали Вадим и Павел. Воевода, подъехав, слез с коня.

– По добру ли поживаете? – спросил он, подходя к друзьям и на ходу снимая шлем.

– Да по добру, Радей Ослянович, – в тон ему ответил Вадим, – легко ли добрались?

– Дорожка-то кривая да скорая, – весело ответствовал воевода и, глянув на Павла, у которого левая рука висела на перевязи, у груди, добавил: – а я погляжу, вы тут без нас не скучали.

– Побаловались тут маленько, а как без этого, – произнес Вадим, проследив за взглядом воеводы.

– Ага, размяли чресла, – буркнул по-словенски Павел. Радей подошел почти в плотную.

– От имени князя рад приветствовать нового главу медвежьего рода.

– И я хочу заверить тебя, воевода, и князя твоего, что все оговорено, как было уговорено у вас с моим отцом… – Павел сдвинул брови, наморщил лоб, поняв, что сморизил что-то невпопад.

– Ну, общий смысл понятен, – тихо проговорил Вадим и протянул руку для рукопожатия. Воевода пожал руку десятнику.

– В общем, все остается в силе, – докончил свою мысль Павел.