Ксения Лестова - Институт благородных магесс

Общую историю магии Тэгерайса мы все сдали на «отлично» и теперь с чистой совестью паковали свои чемоданы, чтобы после обеда отправиться домой на каникулы. Было немного грустно расставаться на долгие две недели, но, с другой стороны, мы все так соскучились по родным и близким, что грусть уходила на второй план, уступая место предвкушению от скорой встречи.

— На лыжах покатаюсь! — в предвкушении наступления долгожданных каникул щебетала Ри. — Знаешь, а Сусаль прав на счет эльфийской одежды.

— Правда? — я в изумлении подняла глаза на подругу.

— Ага, — кивнула она и принялась пояснять. — В Ирийском лесу эльфы круглый год щеголяют в довольно откровенных нарядах, даже зимой, представляешь?

— Угу, — коротко кивнула я.

— Так вот, — продолжала Ри, укладывая в чемодан открытые босоножки на высоком каблуке, — после того, как Камиль преподал нам несколько уроков по стилю в одежде, я почувствовала большую разницу между одеждой, которая принята в Объединенном государстве и теми яркими откровенными нарядами, которые приняты на моей родине. Кстати, он подсказал мне, как, выбирая красивую стильную и практичную одежду здесь, можно остаться верной эльфийским традициям.

— И когда это вы успели обо всем об этом поговорить, — недоуменно приподняла я одну бровь.

— А вот успели, — загадочно улыбнулась подруга и продолжила складывать свои вещи аккуратными стопками в чемодан.

Вообще‑то она права, Камиль Сусаль проделывает огромную работу, чтобы привить нам хоть какой‑то вкус в одежде. Но также он и много ругается, особенно на занятиях по танцам. Но, слава богам, от них у нас будет две недели отдыха. А Риэль, кстати, заметно преобразилась, теперь она не одевала больше никаких супер коротких платьев и юбок, а также топов с довольно откровенными декольте. Женственная стала, одним словом. А я вот как была, по его мнению не причесанной и плохо одетой, так ею и осталась, но мне как‑то было все равно.

После обеда мы похватали свои чемоданы — сумки и стали всей толпой спускаться вниз, во двор, чтобы на две недели покинуть приютившие нас на несколько месяцев, ставшие уже родными стены Института благородных магесс. У ворот нас поджидали дорожные кареты. Из одной из них высунулась до боли знакомая голова моего отца. По — быстрому распрощавшись с подругами, я кинулась к нему. Папа вышел из кареты и быстрым шагом направился ко мне.

— Кристин! — радостно воскликнул он, когда я обхватила его шею и повисла на ней. — Как мы все по тебе и по Томасу скучали. Жаль, что он не сможет побыть с нами эти две недели.

— И вправду, жаль, — тихо ответила я, стараясь, чтобы отец не заметил тот факт, что я ничего не знаю о планах и намерениях Томаса.

Вот, значит, как? Тут на каникулы остается…ну и прекрасно!

— Ты так повзрослела за это время! — выдохнул отец, отстраняясь от меня и заглядывая в глаза. — Давай не будем терять времени, садись в карету, расскажешь мне все по дороге.

И я рассказала все, просто не удержалась, не смогла утаить столько всего от собственного отца, который все это время смотрел на меня чутким внимательным взглядом и лишь иногда вздыхал, когда я затрагивала особо тяжелые моменты.

— Понимаешь, пап, он из‑за меня стал таким, — чуть ли не плача, говорила я. — Но я не нарочно, честное слово! А он мне не верит А еще, Айри расторгла с ним из‑за этого помолвку…

— Ну, насчет этой легкомысленной девчонки ты даже и не беспокойся, — строго произнес отец. — А вот корить себя лишний раз за случившееся не стоит, Кристин. Зато он не совершил большую ошибку в своей жизни, не женился на девушке, которая была с ним только из‑за денег.

Умеет он успокаивать в трудную минуту, и теперь я поняла, как мне не хватало его все это время. И мамы… Боги, как же я по ним скучала!

— Не переживай из‑за Тома, — тем временем продолжал отец. — Я уверен, что рано или поздно вы помиритесь.

— Надеюсь, — неуверенно пробормотала я.

— Посмотри мне в глаза и улыбнись! — легонько коснувшись моего подбородка, произнес отец.

— Только не плачь, я не выношу женских слез.

Мы дружно рассмеялись, потому что оба прекрасно знали — это правда. Я даже иногда видела, как мама, не стесняясь, пользовалась этим в своих корыстных и не очень целях. Отец обнял меня за плечи, и я начала потихоньку успокаиваться. Весь оставшийся путь мы провели в тишине, думая каждый о своем, а может быть об одном и том же.

Дома все было так же, как и на момент моего отъезда в Институт благородных магесс, но, в то же время, по — другому. Без Тома все казалось несколько иным: я больше не чувствовала себя ничьей старшей сестрой, мне больше не с кем было веселиться во дворе и лепить снеговика. Не нужно было больше садиться с учителями и разучивать то или иное новое заклинание, состав зелья и так далее. Я поняла, насколько отец оказался прав, когда сказал, что я повзрослела. Да, это именно так, поскольку теперь мне хотелось как можно больше времени проводить с родителями, помогать матери управляться с хозяйством в доме, спорить подолгу с отцом о различных бытовых мелочах, а так же молча сидеть у окна и наблюдать с грустью, как падает снег на улице.

Но не смотря на это, родители не давали мне унывать, поочередно разговаривая со мной на волнующие меня темы и давая этим самым призрачную надежду на то, что все образуется и будет, как прежде. Каждый раз входя в свою комнату, мне казалось, что в ней все это время жила какая‑то посторонняя девушка — подросток, но никак не я. Много исписанных и изрисованных тетрадей, коллекция красивых камней, которые мы с Томом когда‑то находили в пруде, а также повсюду разбросанные вещи, которые я в спешке забыла убрать на место, когда еще только собиралась ехать в Институт благородных магесс.

Кроме Томаса, близких друзей у меня в округе не было, поэтому покататься на лыжах было не с кем. Да и настроение не располагало, если честно, легкая грусть сменилась меланхолией, которая прочно засела у меня в душе.

Время пролетело довольно быстро, и вот уже наступил момент, когда надо было снова прощаться с родными. Отец хотел поехать вместе со мной, чтобы подольше побыть вместе, но я уговорила его остаться, потому как чувствовала, что если еще хоть немного оттяну наше расставание, то не выдержу и разревусь в голос, как маленькая девочка.

— Береги себя, дорогая! — на прощание мама поцеловала меня в висок и тут же отстранилась, чтобы ее место мог занять папа.

— Мы будем ждать тебя летом, — сказал он. — Возвращайся скорее.

— Обязательно, — я попыталась в ответ улыбнуться, но получилось как‑то неубедительно.