Забираю вас себе! - Тина Солнечная

— Потому что мне могут потребоваться твои способности, — ответила я резко.

Он кивнул, принимая ответ. Но не двинулся.

— Уходи, Томрин.

Он всё ещё стоял, и это начинало раздражать.

— Таша, — проговорил он, чуть дрогнув голосом. — Я не имею права надеяться… но я бы хотел вернуть то, что было.

Я сжала губы. Подняла взгляд.

— Уходи, — повторила я тихо, но твёрдо.

Он ушёл, а я, не сдержавшись, с силой ударила по полке с книгами. Больно не было — но вот внутри всё будто разлетелось на куски. Теперь и читать не хотелось. Хотелось только… плакать.

Слёзы подступили неожиданно, тяжело, густо, будто я сдерживала их уже много лет. Я сползла вниз по стене, обхватив себя руками, зарывшись лицом в колени. Всё тело сотрясала дрожь. Холод пробирал до костей, но самое страшное было не в теле — а внутри.

Пусто. Как будто вся суть моего "я" выгорела, оставив за собой чёрную, вязкую, обжигающую дыру. Я чувствовала себя чужой в этом теле, в этом мире, в этой истории, в этих отношениях. Я никому не принадлежала. Ни себе, ни им. Никому.

Я задыхалась от чувства ненужности. От невозможности объяснить, насколько всё невыносимо. Мне было страшно. Одиноко. Больно. Я тихо всхлипывала, а потом рыдания прорвали всё — и я плакала беззвучно, мучительно, судорожно, будто плакала за всю ту Ташу, что умерла и за ту, что осталась. За девочку, которая хотела быть хорошей. За женщину, которой не дали шанса выбрать.

Слёзы лились не останавливаясь. Лицо горело, руки затекли, но я не могла разжать пальцы. Хотелось исчезнуть. Раствориться в этих тенях между книжными полками и больше никогда не вспоминать, каково это — быть живой.

И вдруг…

Становится тепло. Не от воздуха — от прикосновения. Чьи-то руки. Тёплые, крепкие, осторожные. Обнимают. Укрывают от этого холода.

Я не слышала шагов, не чувствовала, как он подошёл. Просто — вдруг — я уже не одна.

Он осторожно прижимает меня к себе, гладит по волосам, по спине, не говоря ни слова. А я всё ещё плачу. Тихо, уткнувшись в его грудь. Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем он шепчет:

— Тише, девочка. Всё будет хорошо. Я рядом.

Глава 39

Он не говорил ничего. Просто сидел рядом, пока мои рыдания не утихли хотя бы до ровного дыхания — но и это было иллюзией. Стоило вдохнуть чуть глубже, и внутри снова всё сжималось. Боль будто пульсировала в груди, отдавала в горло, в висок, в самые кончики пальцев. Я не могла остановиться. Не могла дышать.

Он обнял крепче. И начал укачивать. Осторожно, как ребёнка, прижав меня к себе, чуть покачивая, как будто пытался выровнять во мне разбушевавшуюся бурю. Пальцы его были в моих волосах, дыхание — у моего виска. Он не знал, что сказать. Или знал — и понимал, что сейчас это бесполезно.

И я плакала.

Снова.

Словно мир кончился, и я осталась одна на его обломках.

Он не пытался меня прервать. Просто терпеливо держал, покачивал, укачивал. Пока я не начала медленно проваливаться — не в покой, но в усталость. Эмоции выжгли всё.

Он поднял меня на руки, будто я почти ничего не весила. Осторожно, не разжимая объятий. Я прижалась к нему, уткнувшись в шею. Меня не трясло — но внутри всё было так хрупко, что я боялась, если он отпустит — я просто рассыплюсь.

Он отнёс меня в спальню. Уложил на кровать. И, не спрашивая, лёг рядом, не покидая меня даже на мгновение. Рука легла мне на спину. Второй он прикрыл мои волосы, будто боялся, что сквозняк ранит меня.

Я лежала к нему лицом. С закрытыми глазами.

Томрин.

Он вернулся.

— Я не мог уйти, — прошептал он. — Ты... Ты горишь этой болью так ярко, что невозможно отвернуться. Она прожигает насквозь, лея.

Он коснулся моего лица, тыльной стороной ладони.

— Я хочу помочь. Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? Скажи.

А я только крепче вжалась в него.

И заплакала снова.

Я лежала, вжимаясь в подушку, пока дыхание постепенно не выровнялось. Глаза горели от слёз, горло саднило. Руки дрожали. Но я хотя бы дышала.

— Томрин... — прошептала я, — позови Кайрена.

Он напрягся.

— Лея... не думаю, что это хорошая идея.

Я зажмурилась, стараясь не закричать. Всё внутри будто вспухло, ныло, выламывалось изнутри.

— Пожалуйста... — голос сорвался. — Позови Кайрена, слышишь?

Он посмотрел на меня. Молчал. А потом кивнул.

— Хорошо. Я приведу его. Но это плохая идея. Он сделает тебе только хуже.

Я ничего не ответила. Просто отвернулась к стене.

Время тянулось слишком долго. Я слышала, как тихо открылась дверь. Услышала их шаги.

— Она звала тебя, — коротко бросил Томрин.

— Я тут, лея, — отозвался Кайрен. Голос был привычно колючим, раздражённым, будто я снова сделала нечто недопустимое.

Я повернулась на бок. Медленно приподнялась, села. Томрин всё ещё стоял на пороге, не желая уходить.

— Уйди, — сказала я ему.

— Я... не хочу оставлять тебя одну с ним. Ты...

— Томрин, — я посмотрела на него с упрямством. — Уйди. Я не хочу тебя заставлять.

Он медлил ещё мгновение, потом нехотя отступил, бросив взгляд на Кайрена. Тот, как обычно, не отвёл глаз, встретив его взгляд в упор. И только когда дверь за Томрином закрылась — мы остались вдвоём.

Я смотрела на Кайрена. Он стоял, будто в ожидании удара. Взгляд злой, губы сжаты. Руки скрещены на груди. Всё в нём кричало: «Зачем я здесь?» Но сейчас только он мог меня спасти.

— Возьми плеть, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Кайрен медленно поднял бровь, и уголки его губ дернулись в знакомой, кривоватой усмешке.

— Я так и знал, — протянул он. — Не изменилась. Такая же, как и была. Всё же решила поиграть?

Я смотрела на него, и даже не знаю, что отразилось у меня в глазах, но он рассмеялся. Глухо, немного зло.

Я выдержала паузу.

— Делай, что я тебя прошу, Кайрен.

Он продолжал улыбаться, но уже без веселья — одними уголками губ.

— Это не просьба, — сказал он. — Или у меня есть выбор?

Я не ответила.

— Возьми плеть, — повторила я.

Он медленно подошёл к стойке, снял её и протянул мне.

Я покачала головой.

— Нет. Сейчас... я хочу поиграть иначе.

Он нахмурился. Внимательно вгляделся в моё заплаканное лицо.

— Не похоже, что ты в настроении играть, — сказал он. — Что это за игра?

Я опустила взгляд.

— Я хочу... снова сыграть в