Портальеро. Круг третий (СИ) - Артемьев Юрий

Машка… Где ты теперь? Воссоединилась со своим настоящим телом? Или снова стала бестелесным призраком? Я не исключаю ни тот, ни другой варианты. Да много ещё есть всяких разных вариантов, понятия о которых я не имею.

Ау! Где вы все? Куда вы все делись? Прям, хоть ходи по пляжу и ори в полный голос: Маша! Ира! Олег!

Но, нет… Так дело не пойдёт. Откликнется штук двадцать Маш, двадцать Ир, и ещё в придачу с десяток Олегов. Проще тогда уж звать: Олег Константинович! Откликнись, Великий князь!

Да уж… В дурку я быстро попаду, если на шестьдесят первом году Советской власти буду искать на пляже в Дагомысе Великого князя Романова.

Интересно, это у меня от перегрева такие глюки, или я на самом деле вижу то, что вижу? Или он откликнулся на мой мысленный призыв и нарисовался, хрен сотрёшь. Князь, и княжескую мать его, растудыт в качель… Идёт, лыбится… В руках мороженое несёт. А вон и Ирка. Она оказывается лежал загорала, накрыв лицо широкополой соломенной шляпой. Что-то не помню я, чтобы с утра у неё такая была. Потому и не узнал среди кучи полуголых женских тел её. Я же не мог бродить по пляжу и тщательно разглядывать девушек, выискивая стройную и спортивную… Так и по морде можно ни за что получить…

— Ребята! Я так рад вас видеть…

— Максим⁉

Ира улыбнулась, только почему-то улыбка у неё получилась какая-то неискренняя. И ещё… Она так же, как и я буквально пару минут назад, кого-то искала глазами за моей спиной.

— А где Маша?

Хор-роший вопрос. Я и сам бы был не против узнать ответ на этот простой, но в то же время очень сложный вопрос: «Где Маша?»

— Я не знаю…

Ответил я честно, только прозвучало это как-то не так. Как-то не корректно. Не честно… Но я же ведь и на самом деле не знаю, где она сейчас.

— Максим! — снова подала голос Ира. — Что случилось? На тебе лица нет.

— У азиатов, типа корейцев или японцев, считается что лучше умереть, чем потерять своё лицо. Поэтому-то в Японии и был развит культ сэппуку, которое у нас почему-то все называли харакири.

— Ты о чём это? — спросил меня князь, протягивая мне вафельный стаканчик с пломбиром.

— Спасибо, Олег! Но у меня совсем нет аппетита. — отказался я от десерта.

— Ты не ответил. — снова вступила в разговор Ира. — Где Маша?

Голос у неё был встревожен. Кажется, что чисто с женской интуицией она уже поняла, что что-то случилось, но пока ещё просто не могла понять, что именно.

— Она пропала…

— Как? Где?

— Ира! Выслушай меня! А потом уже будешь задавать мне всякие вопросы, если они у тебя после этого ещё останутся.

Я уселся рядом с ними и стал рассказывать. Начал издалека. Потому что для того, чтобы они смогли меня понять, мало было просто рассказать, надо было ещё дать пояснения. Но даже и сейчас я не стал им рассказывать всего. И начал я своё повествование с конца августа одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Рассказал про больницу, в которой познакомились почти четырнадцатилетний Максим Шварц и почти двенадцатилетняя Мария Кнопке. Мне пришлось им рассказать, как умерла от смертельной опухоли в голове маленькая девочка, и как я потом встретился с её призраком на старом Немецком кладбище.

Олег слушал меня реально раскрыв рот, а мороженное в его руках уже растаяло и подтёки белой липкой массы стекали по его рукам на округлые камешки галечного пляжа.

Рассказал почти подробно, как малолетние бандиты меня хотели убить, прямо на кладбище. И как Маша меня спасла. Пришлось рассказать и про наш побег из Москвы на юг. А потом…

Я не стал упоминать про баварских баронов и сербов, которых мы вызволили из рабства. Не рассказывал также и про геноцид чернокожих дикарей, который я устроил на острове в Индийском океане. Просто пояснил, что при перемещении через портал Маша снова обрела своё тело магическим образом. Про каникулы в землянке холодной зимой сорок второго я тоже забыл поведать. Просто пояснил, что мы побывали в нескольких разных мирах разного времени. Ну а про Москву Ира и так знала…

— Маша мне сказала, что именно в семьдесят восьмом году она с родителями отдыхала на юге. Здесь недалеко. Вот мы и пошли. Уж больно Маше хотелось снова увидеть своих папу и маму.

Ирина при этом уже пустила слезу. Похоже, что она сердцем прочувствовала ситуацию. Девочка, уже умершая однажды, захотела взглянуть на своих родителей и на себя маленькую со стороны.

— А вот чего Маша не помнила, так это того, что она на море чуть не утонула. Я не исключаю, что это могло повлечь за собой те самые тяжёлые последствия, из-за которых у неё и стала развиваться та самая опухоль. Я же не медик. Может она слишком долгое время провела под водой и в мозгу там какие-то сосуды лопнули, или ещё чего… Но в этот раз всё пошло не так. Мы сразу увидели, как маленькая Маша стала тонуть. Я прыгнул в море и быстро вытащил её на берег, оказав первую медицинскую помощь. А ещё я провёл небольшую диагностику и никакой опухоли или даже намёка на неё в голове у маленькой Маши не обнаружил. Потом она пришла в себя, а я… Я ушел, не привлекая к себе внимания. Но когда я вернулся на то место, где меня должна была ждать большая Маша, то там уже никого не было. Вот такая история получилась.

Все молчали… Олег наконец-то обнаружил, что весь перемазался мороженным и пытался хоть как-то оттереть руки. А Ирина плакала.

Ну, а я сидел, как будто опустошённый. Сидел и смотрел невидящим взглядом куда-то в сторону моря…

Глава 21

Глава двадцать первая.

В отражении магического зеркала можно увидеть, как по улицам вперемешку друг с другом ходят люди… Живые и мёртвые.

Медленно, как во сне звёзды плывут по небу.

Жалко, что на Луне я так ни разу не был…

Кажется, до неё можно достать рукою.

Я бы её достал, чтоб разделить с тобою.

Катится тень Луны за горизонт куда-то…

Снятся кому-то сны… А ночь меняет дату…

Свечи в ночи горят, ночь наполняя снами…

Жаль, что не говорят звёзды ночные с нами…

Я ухвачу за хвост призрачную комету…

Ночь — это звёздный мост меж темнотой и светом.

Медленно тает воск. Свечи беззвучно плачут.

Ночь — это царство звёзд. И ночью всё иначе…

30 июня. 1978 год.

СССР. Краснодарский край. Дагомыс.

Вот чего я никогда не любил, так это того, что тебя кто-то успокаивать пытается. И так хреново…

Хочется забыться, отвлечься, занять мозги чем-нибудь другим. Подумать, например, на тему того, почему самка богомола после спаривания съедает своего самца? И он, дурачок, зная, что всё этим кончится, продолжает стремиться к размножению. Похожие истории про Клеопатру рассказывали, кажется. Типа, она отдавалась практически любому, но его на утро казнили. Врут, наверное.

— Не переживай, Максим!

Да, ёшкин кот! Ну на фига ковырять чуть зажившую ранку, чтобы посыпать сверху свежей солью.

— Я не переживаю. Я думаю.

— Но я же вижу, что тебе плохо.

— Ира! Даже то, что мне плохо, не мешает мне думать.

— Ты о ней думаешь?

Нет, блин… О самках богомола… Ну, вот что тебе ещё ответить?

— Я думаю о том, как вернуть князя в его родное время.

— Он сказал, что пока не готов.

— В каком смысле?

— Олег хочет побольше узнать о всяких технических новинках.

— В смысле, о том, чего ещё не было в его время?

— Да.

— А где он?

— Увидел в киоске какой-то журнал. Купил его, и сейчас сидит читает.

— А что за журнал-то?

— Кажется, «Моделист-конструктор».

— Ну, это нормально.

— Максим! А ты про Машу всё время думаешь?

— Ирина! Я пытаюсь собраться с мыслями, чтобы не думать о том, чего я не смогу ни вернуть, ни исправить.

— Прости!

— Ничего… Просто, постарайся лишний раз не напоминать мне о ней! И, кстати, а почему ты не исчезла?