Ветер из Междуморья. Книга 2. Астри Масэнэсс - Анна Виор

глубоки… очень глубоки… Я всегда была такой, Джай. Не твоя здесь вина. Ты – ветер… я – ива у воды… Прошу – улетай… Не возвращайся больше… Только в снах, в воспоминаниях… не наяву… И фокус этот свой оставь…

- Какой фокус?.. – Джай плакал.

- Когда ты смотришь где я, что делаю… Я знаю, ты умеешь… Не подглядывай… Просто улети и забудь.

- Как?.. Как я забуду?

- Забудь, что я еще есть… Юности нашей не забывай. Эта память свята. Это наше с тобой счастье… Я у тебя первая и ты у меня первый… и последний… А вот ты еще будешь любить…

- Дийна!

- Джай! Слушай меня! Позволь мне немного поучить тебя жизни, раз уж выгляжу, как твоя мать!

- Дийна!

- Не спорь!

- Ты всегда учила меня жизни, даже когда была девчонкой с двумя косами и веснушками…

Она улыбнулась.

- Может и так… А ты всегда останешься мальчишкой, Джай, даже когда тебе стукнет сотен пять! Я уверена…

- Сотен пять? Нет… это вряд ли… Столько даже Одаренные не живут…

- Да какая разница?! Где три сотни, там и пять… Для таких, как я, это целая вечность. Хочу сказать, что, сколько б тебе не стукнуло, ты всегда будешь таким. И не только внешностью, это не снаружи – это внутри! Ты будешь ветром… легким, беззаботным, способным на все… крылатым ветром… весельчаком, хулиганом, изменчивым и непредсказуемым… То ты забавляешься, растрепывая волосы девчонкам, час провозившимся с гребнем и лентами, а то нагоняешь грозовые тучи, сносишь крыши и, как тростинки, ломаешь дубы… Ты такой… Джай…

Молчание.

- Взгляни в окно.

Джай послушно подошел к распахнутому окну, что смотрело в сторону реки. Он специально выбирал вид, когда строил этот дом. Дийна, имя которой означало «ива» любила воду, и ивы, словно ее подружки, столпившиеся у воды, радовали ее сердце. Сейчас их вытянутые листья, позолоченные осенью, начали осыпаться…

- Видишь? – спросила она.

- Ивы у реки.

- Да. Когда листья их были свежи и зелены, ветер играл с ними… прилетал… улетал… а листья лишь шелестели и зеленели… Но когда настала осень, листья пожелтели, они едва держаться за ветви… А порыв ветра срывает их и уносит, ускоряя… старость… забвение… приближает зиму…

- Дийна!..

- Джай! То же самое ты делаешь со мной… Мое время чудес прошло. Дай мне насладиться своей осенью, она коротка…

- Дийна… - он целовал ее руки… и плакал…

- Лети… мой крылатый ветер, лети…

- Не умею я летать!

- Еще как умеешь! Лети…

2

Джай поколебался с минуту, топчась на пороге. «Как он меня примет?» Постучал. Шаги за дверью. Открыл мужчина, выше его, шире в плечах, тонкокостный, как вся порода междуморцев, но более коренастый, нежели Джай… Пепельно-серые волосы едва прикрывают виски, черные глаза со вздернутыми уголками обрамлены множеством морщин, седина в короткой бороде… Он застывает на месте, узнав Джая. Медлит. Затем выскакивает на порог и заключает в объятия:

- Отец!

- Алетейс…

Сын приглашает его в комнату просторного красивого дома, который лет сорок назад возвел Джай. Здесь уютно, светло, богато… Вечер. Вся семья собралась. На резном диванчике из дерева сот, разместилась Шена – его невестка, вышивая шелком пестрых птиц в витиеватом узоре. На циновке, расстеленной на полу, сидит за чтением, скрестив ноги, Брай, старший сын Алетейса – он уже юноша, с красивыми чертами, пытливым взглядом, стройный, худощавый. У столика, где в плетеной корзине лежат налитые солнцем виноградные кисти, стоит, пощипывая ягоды, Тен – средний, ему четырнадцать, такой же гибкий, стройный, как и Брай, но глаза быстрые, хитрющие – глаза истинного междуморца. Младший - Билив не месте не сидит, - носился по комнате весенним ураганом, пока Джай не вошел, а увидев гостя, резко затормозил, едва не сбив столик вместе с корзиной и виноградом в ней.

Алетейс суетливо выстраивает сыновей рядком, Шена, поздоровавшись, спешит на кухню, за угощеньями. Джая усаживают на диванчик.

- Мои… - гордо кивает Алетейс на детей.

Старшие пепельноволосые, черноглазые, а младший – его Джай видел лишь один раз, шесть лет назад, тогда мальчику и года не было – рыженький, как Дийна… Он хлопает зелеными глазенками – не узнает.

- Почему ты бросил ее? – говорил Алетейс, в голосе упрек, глаза опущены.

После приветствий, вежливых разговоров о последних новостях, демонстрации умения Билива с Теном петь, а Брая – играть на лютне, после ужина вкусного, сытного, по-домашнему изысканного, после бокала хорошего междуморского вина, их с сыном оставили, наконец, вдвоем.

Джай смотрит на Алетейса и не может поверить, что этот мужчина, выглядящий намного старше его