Катастрофа в академии магии (СИ) - Анна Солейн

ли быть такое, чтобы эти два артефакта сделал один и тот же человек? — поторопил я дядю Кевина спустя несколько минут.

Тот, прибавив к моноклю лупу, крутил артефакт в руках.

— Может. А может и нет. Кайден, я не джинн и не ясновидящий. Стиль похож, почерк, в остальном… — Дядя Кевин пожал плечами.

— А что за буквы? “К.Г.”?

Несколько секунд дядя Кевин буравил меня взглядом.

— Подпись владельца или мастера.

— Ты его знаешь?

— Впервые вижу. Можешь оставить мне, я попробую выяснить что-нибудь среди знакомых. Но это дело небыстрое.

— Не нужно, — вздохнул я. — Спасибо.

— Подожди. Дай я… попробую все-таки чем-нибудь помочь.

Дядя Кевин старательно перенес на бумагу надписи на кругляше и на портальном артефакте Гринс.

— Последний вопрос, — уже стоя у двери, спросил я. — Ты что-нибудь знаешь о том, почему магия может проснуться только в восемнадцать?

— Ты об адептке Гринс? — поднял брови дядя Кевин. — В ее случае — ничего. Она не из магического рода. Магия в ней вовсе не должна была проснуться. Уникум. — Его глаза вдруг блеснули исследовательским интересом. — Кстати, как работает ее изобретение? Ты что-нибудь чувствуешь? Можешь подробно описать действие артефакта? Вы в самом деле не можете разлучиться? Что будет, если один из вас пострадает? Я подготовил для вас двоих анкету, здесь всего семьдесят вопросов…

В общем, от дяди Кевина я едва смог унести ноги, пообещав, что обязательно отправлю к нему катастрофу.

Когда я вышел из его кабинета, Гринс ждала меня, злобно притопывая ногой.

— Идем! Кайден, уже пять вечера! Мы опаздываем!

— Таверна от тебя никуда не убежит, катастрофа. И вообще, нам с тобой хорошо бы позаниматься и не тратить время на ерунду.

— Это не ерунда! — отрезала Гринс. — Там сегодня пирог с потрохами! Народу будет — толпа!

Я почувствовал, что меня со всех сторон сжимает ее магия.

— Урок номер два, Гринс. Всегда помни, какой силой ты обладаешь. Будь на моем месте кто-то другой — его бы расплющило. — Гринс побледнела, и я поспешил ее успокоить: — Ты привыкнешь со временем. Относись к себе примерно как к неразумному ребенку, который легко может поднять кувалду и расколотить ею все, что попадется под руку. Идем.

В этот раз Гринс не заставила меня ждать под дверями таверны (хотя ей явно хотелось, по глазам видел).

— И помни, Грей, — наставляла она меня, стоя на крыльце. — Мы с тобой не друзья и не знакомые. Уж точно не муж и жена! Ты просто посетитель. Я закончу около полуночи.

— Полуночи? Гринс, у меня есть дела поинтереснее, чем до полуночи торчать в этой дыре!

— А у меня есть места для сна получше, чем твоя комната! Мы договорились, Грей.

Я вздохнул. На долгое мучительно прекрасное мгновение я представил себе, как посылаю все это грифону в задницу, иду в центр и возвращаюсь в академию с чудесной, согласной на все девушкой. Может, даже не одной. А потом мы проводим отличную ночь. На следующий день я повторяю процедуру. И на следующий за ним. И потом.

Я вздохнул снова. Угораздило же. У всех жены как жены. А у меня — Гринс.

— Ладно. После тебя, катастрофа. — Я отвесил ей насмешливый поклон. — Имей в виду, следующий вечер — мой. Нам нужно заниматься.

Она кивнула.

Я в самом деле торчал в таверне почти до полуночи, изображая из себя посетителя и старательно маскируя приметный драконий ореол: он сам по себе в таких местах был приманкой для любопытных.

К счастью, никто не обратил на меня внимания — кроме хозяйки таверны, кудрявой и хромой на правую ногу женщины в длинной цветастой юбке, чем-то неуловимо похожей на Гринс. Она буравила меня взглядом, а потом поставила передо мной дополнительный кусок пирога “за счет заведения”.

Я услышал, как Гринс называет ее “тетушкой”, ворчит, чтобы та не выходила в зал, спрашивает о больной ноге, и все более-менее начало становиться на свои места. Тяжелые мысли, от которых в последние дни не получалось прятаться в бутылке или в объятиях хорошенькой девушки, снова начали возвращаться, гудя, как рой мух.

Ночью, когда мы с Гринс наконец устроились на разных кроватях — спасибо Алану за расторопность, — мне впервые за долгое время приснился кошмар. Сумрачные твари. Отец. Брат. Иви. Пожар. Грохот рухнувшей крыши.

Проснулся я от того, что Гринс трясет меня за плечо.

— Кайден! Кайден!

Открыв глаза, я увидел перед собой перепуганное лицо катастрофы. Моргнул.

Кажется, это уже было.

Я обхватил ее за пояс, перевернул нас и прижал ее к кровати.

— Кайден! Кайден!

Открыв глаза, я увидел перед собой перепуганное лицо катастрофы. Моргнул.

Кажется, это уже было.

Я обхватил ее за пояс, перевернул нас и прижал ее к кровати. Наклонился ниже. Это точно уже случалось. Огромные карие глаза, теплое свечение силы — сейчас намного более яркое, чем тогда, буквально ослепляющее, — и… И…

— Кайден! Кайден, мать твою, Грей! — пробился сквозь туман сна злобный голос катастрофы. — Если ты сейчас меня не отпустишь, я уроню на тебя стену!

Я моргнул. Сон медленно развеивался, остались только я, катастрофа Гринс и комната, освещенная скудным ночным светом кристаллов.

— Не трогай мою мать, Гринс, — проворчал я, садясь на кровать. — Как ты здесь оказалась вообще? Ты должна быть в противоположном конце комнаты, на своей кровати.

Гринс фыркнула и села, поправляя свою ночную сорочку. Та была такой просторной и такой длинной, что даже форма адептки казалась более откровенной. Жаль.

— Ох, ну прости. В следующий раз, когда ты будешь кричать так, как будто тебя убивают, я просто перевернусь на другой бок и закрою ухо подушкой.

Язва.

— Хотя нет! — тем временем продолжила Гринс. — Я лучше тебе закрою подушкой. Но не ухо, а нос и рот!

Я уставился на нее в немом восхищении. Тем временем Гринс встала и, снова поправив слишком целомудренную (как жаль!) ночнушку, подошла к своей кровати.

— Доброй ночи, Грей. Когда тебе в следующий раз будет сниться кошмар — постарайся меня не будить.

Она улеглась на кровать и отвернулась к стене. Я вздохнул и оглядел комнату. Меня до сих пор потряхивало, я сжал в кулаки руки.

— Гринс.

Она не отреагировала, так что после паузы я продолжил:

— Спасибо.

Прошло несколько секунд — ночью время всегда текло или слишком медленно, или слишком быстро, — потом Гринс обернулась.

— Часто так бывает?

Каждую ночь, если сплю один.

Еще не хватало на это жаловаться.

— Доброй ночи, Гринс, — хмыкнул я, вставая и открывая настежь окно. Свежий ночной воздух ударил в лицо. Внизу расстилался тренировочный полигон,