Ширли Рейн - Мститель

Почему тогда в церкви ему стало так плохо?

Почему?

Может быть, во всем виноват удушливый свечной дым?

Или Эрритена скрутило из-за того, что вокруг и в непосредственной близости от него столпилось много людей, а он к этому не привык? Хотелось думать, что дело именно в этом. В чем же еще?

Он не любил вспоминать этот момент, а когда сопровождающие его образы все же всплывали в памяти, чувствовал, как откуда-то из глубины души поднимается необъяснимый, холодный ужас, и снова начинал задыхаться.

Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, таким… беззащитным. Он, который легко мог заставить всех этих людишек плясать под свою дудку! Ну, почти всех, но не в том дело.

Нет, он не любил вспоминать этот момент.

Вот и сейчас ему стало трудно дышать. Казалось, воздух вокруг сгустился и забил все дыхательные пути. Еле-еле восстановив дыхание, Эрритен тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания, и оглянулся. Оказывается, уже наступила ночь.

На небе высыпали крупные звезды, и величаво плыла яркая, почти полная серебряная луна. Тени были очень четкими; казалось, в мире осталось только два цвета, серебро и чернь.

Помнится, Тимор, которому очень нравилось это сочетание, не раз сетовал, что у него нет серебряной краски. И даже сумел добиться очень похожего эффекта, используя лишь белые и черные тона.

А потом был вынужден сжечь свои прекрасные картины.

Нет, не нужно об этом, оборвал себя Эрритен. Думай о деле, только о деле, больше ни о чем. Наверно, скоро уже появится моя маленькая «шпионка».

А эту – он бросил взгляд в сторону сарая – пора отправлять туда, откуда нет возврата. Нечего тянуть, а то еще неизвестно как сложатся обстоятельства. Может, позже сделать все как следует будет недосуг.

ГЛАВА 9

ЭРРИТЕН

Эрритен вошел в сарай и оставил дверь открытой – чтобы заметить Инес, когда она появится, и чтобы не зажигать фонарь. Лунного света вполне хватит для того, что он собирался сделать. Теперь темное пространство сарая пронизывало легкое серебристое мерцание. Эрритен постоял, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку. Вскоре он уже смог различить неподвижную темную фигуру у стены. Спит? Он подошел поближе и склонился над женщиной. Криста лежала на спине и, казалось, не дышала. Внезапно Эрритен уловил слабое мерцание ее глаз, пригляделся и понял, что они широко распахнуты. Их взгляды встретились. И странное дело – в глазах Кристы он не увидел страха. Ему показалось, что в них нет ничего. Пустота. В последнее время у него иногда возникало впечатление, что она сходит с ума. Впрочем, в такой полутьме как следует разглядеть выражение ее глаз было практически невозможно. Да и какая разница, в конце концов?

И все же Эрритен почувствовал нарастающее раздражение. Что она так уставилась? Не отводя взгляда, как будто и впрямь не боится его. И даже не старается отодвинуться, вжаться в стену, как обычно. Нахлынуло острое желание ударить Кристу. Но нет, это лишь распалило бы его, вывело из равновесия, а сейчас ему как никогда требовалась ясная голова. Эрритен первым отвел взгляд, наклонился еще ниже и принялся развязывать хитрый узел, которым была затянута веревка на ноге Кристы, задержав дыхание, чтобы как можно меньше чувствовать исходящий от нее одновременно и отвратительный, и возбуждающий запах.

Покончив с этим, он отошел к середине сарая, отодвинул циновку и с усилием открыл тяжелую крышку, прикрывающее отверстие глубокого подпола. Оттуда пахнуло сыростью, холодом и застарелой, почти выдохшейся вонью.

Криста, наконец, завозилась в своем углу – видимо, поняла, что ее ожидает. Вообще-то подпол был местом наказания, но теперь ему предстояло стать ее могилой, хотя она пока об этом не догадывалась.

Это была очень глубокая и совершенно пустая пещера. Ну, если не считать засохших нечистот, которые накопились за все то время, что Криста провела внизу. В общем и целом совсем немалое время. Наверно, даже несколько лет, если учесть, что Эрритен сажал «жену» в подпол по поводу и без повода, иногда просто потому, что его безумно раздражал ее вид.

Он оглянулся и посмотрел на Кристу. Она тяжело поднялась и, словно притянутая его взглядом, медленно и как-то враскачку двинулась в сторону ямы. Ближе, еще ближе. Остановилась на самом краю и вдруг сделала то, на что прежде не отваживалась никогда.

Наверно, какой-то чисто звериный инстинкт подсказал Кристе, что происходит нечто необычное, а ведь ей даже не было известно, что Пауков в городе больше нет. Не дожидаясь, пока Эрритен столкнет ее, она сама спрыгнула во влажную, холодную темноту. Послышался глухой стук – и тишина. Ни стона, ни вздоха. Ничего.

Сука. Грязная, вонючая сука. Выжившая из ума, мерзкая, грязная, вонючая сука. Эрритена охватила такая слепая, неконтролируемая ярость, что на мгновенье даже мелькнула мысль прямо сейчас опустить вниз лестницу и задушить Кристу собственными руками. Нет, определенно он уготовил ей слишком мягкую смерть, она этого не заслуживает. Нужно было…

Внезапно ушей Эрритена коснулись еле слышные звуки – шуршание, легкий топот, сопение.

Во дворе промелькнула серая тень, но тут же метнулась к сараю и замерла на пороге.

– Хей? – негромко позвал Эрритен.

Крыс еле слышно заскулил, не решаясь войти внутрь, и эти звуки, столь же неповторимые, как человеческие голоса, позволили Эрритену определить, что перед ним не Хей, а Дранки. Странно, с тревогой подумал он, подошел к распахнутой двери сарая и присел на корточки. Дранки тяжело дышал, время от времени вздрагивал и беспокойно оглядывался назад. Девчонку должен был привести Хей, а Дранки вменялось в обязанность незаметно их сопровождать.

Бедняжка Зу-Зу сегодня не могла составить ему компанию.

Она лежала совершенно обессиленная, со страшной рваной раной и ожогами на спине, обложенная примочками из целебных трав. Когда крысы набросились на Данаю, мать Антара сумела-таки шарахнуть Зу-Зу тем, что подвернулось ей под руку – глиняным горшком с горячей водой. Хорошо хоть, что у бедной раненой крыски хватило сил доползти до дома. Поначалу она там и отлеживалась, но совсем недавно Эрритен бережно перенес ее в небольшую пещеру в толще прибрежных скал, которую называл «своей» и где держал каноэ и кое-какие рыболовные снасти. Там он постелил на землю ветошь и по возможности удобно устроил на ней несчастную крыску. Рядом разложил почти всю еду, которая оставалась в доме; сыр, творог, куски жареной курицы, несколько заботливо очищенных яиц. Тут же поставил глубокую миску с козьим молоком. Когда его дом запылает, здоровые крысы убегут, но Зу-Зу… Кто знает? Раны у этих животных заживали быстро, однако вряд ли она к тому времени по-настоящему оправится. Эрритену не хотелось рисковать.