Карен Монинг - В оковах льда

Все, о чем могу думать…

 Помоги! кричу про себя.

Мое сердце еще пытается трепыхаться. Оно концентрирует энергию для последнего ожесточенного чертового толчка, но выходит лишь слабое хлюпанье.

Я не могу умереть так просто. Мне столько еще надо успеть. Мои приключения только в самом начале. Все темнеет. Я вижу Смерть. Не особо-то впечатляет. Похоже на огромный отбойный молоток.

А, черт. Я знаю, что такое трупное окоченение. Знаю, что мое лицо застынет. Осталось только выбрать — каким.

Я лежу лицом вверх и где-то глубоко внутри меня зарождается смех, и я смеюсь, как делала это всегда, потому что быть живым, чуваки! — это величайшее приключение в мире. Какой же все-таки была эта поездка. Короткая, но головокружительная. И никто не посмеет сказать  — Дэни Мега О'Мелли и не жила, пока была с нами.

Без сожалений.

Дэни уплывает.

ПЯТНАДЦАТЬ

Горячая городская малышка[41]

Я потерял их из виду всего на минуту, отвлекшись на женского пола Невидимую внизу.  Горец во мне счел это отвратительным, но Принц воспринял, как должное. Секс стал чертовски странным. Невероятным. Но странным. Она находилась в нескольких кварталах к югу от церкви, выделяя, заставляющие прижаться мой член к животу, феромоны, и когда я понимаю, что с Дэни что-то случилось, у меня появляется еще одна причина ненавидеть Риодана, а с ним, если на то пошло, и весь гребаный мир.

— Нет! — реву я, бросаясь к краю крыши. Хреново быть помесью. Горец во мне стремился ломануться по лестнице. Невидимый же — использовать крылья.

Ага, вот только у меня их пока нет.

Мое сердце принимает решение за меня, пытаясь добраться к ней наибыстрейшим, из возможных, способом.

Я прыгаю.

Пока лечу вниз с четвертого этажа и группируюсь для удара о землю, из меня рвется поток отборных ругательств. Чтобы она там не думала, просеиваться я еще не умею, поэтому удара не избежать. Что за идиот ломает себе все кости в тот самый момент, когда его девица сильнее всего нуждается в нем? До настоящего момента я был рад, что пока не способен просеиваться. Подозреваю, это точка невозврата. В тот день, когда одной лишь силой мысли смогу исчезнуть и появиться снова, я перестану быть человеком.

Кувыркнувшись в воздухе, пытаюсь приземлиться на ноги.

И удивляюсь, когда это срабатывает. Я каждый день обнаруживаю в себе что-то новое, большинство из которого внушает мне отвращение, но это — долгожданное изменение. Моя балансировка превосходит все мыслимые пределы. Я безупречно разворачиваюсь и перестраиваюсь. Мои кости, кажется, развили невероятную эластичную упругость. Мои колени чуть сгибаются, явно нечеловеческим способом амортизируя воздействие удара. И изящно приземляюсь, как кошка. Я пристально рассматриваю свои неповрежденные и отлично функционирующие ноги, и все, о чем могу думать, это — чтоб меня черти дрючили, я просто приземлился на все четыре…

— Неси ее СЮДА! СЕЙЧАС ЖЕ, ты, кусок идиота!

Я заинтересованно поднимаю голову.

Возле церкви стоит какой-то тинейджер-очкарик, и, заглядывая внутрь, орет на Риодана. Понятия не имею, кто это и откуда. Но он точно озвучил мои мысли, правда, я бы заменил «идиота»  на более созвучное — говна.

Пальцы парня сжаты в кулаки и словно приклеены к дверной ручке церкви. Его волосы и лицо покрыты инеем, тело сотрясает крупная дрожь.

Я протискиваюсь мимо, отталкивая его в сторону.

— Она в тебе не нуждается. Никчемный человечишка. Убирайся.

Он рычит на меня.

Я смеюсь. Смотреть мне в лицо и рычать — для этого нужны крепкие яйца:

— Ну ты крут, чувак. А теперь забейся в уголок и сдохни по-тихому, пока я не забил твои охуенно крутые яйца тебе же в глотку.

 Я пробираюсь в церковь, чтобы спасти Дэни и прибить Риодана за то, что затащил мой тепличный цветочек в арктический холод.

Температура поражает меня и как кирпичная стена, преграждает мне путь. На моей коже формируется твердый панцирь изо льда. Когда я напрягаю мышцы, лед раскалывается и осыпается с хрустальным звоном на пол. Я делаю еще один шаг и лед на сей раз сковывает меня в то время, как я все еще двигаюсь.

Я провел небольшую вечность в Тюрьме Невидимых и подобных проблем не возникало, а там было мертвецки холодно. Я почти Темный Принц. Не думаю, что где-то может быть слишком холодно для меня. Как этот членоголовый Риодан может его переносить, если я не могу?

Делаю еще шаг, снова покрываюсь льдом, взламываю его и отстраняюсь. От этого не будет никакого прока, если я замерзну и застыну как оловянный солдатик, став для нее бесполезен. Я не понимаю, как это происходит. Холод в чертогах Темного Короля заморозил мою душу и заставил очень не хотеть быть живым. Это куда хуже. Даже представить себе не могу, что может быть еще хуже. Есть что-то знакомое в этом месте, этой сцене, этом холоде. Déjà vu. Я презираю этот холод. Он заставляет меня отвратительно себя чувствовать в самой своей сути. Пустым, полым, так или иначе… испорченным. Я сужаю глаза, озираясь.

Дэни!

Она на полу. Мое дыхание перехватывает, но не от холода. Ее джинсы запутались в районе коленей. На ней черный бюстгальтер и трусики с маленькими белыми черепами. Она мечется, брыкаясь руками и ногами, и бессвязно плачет.

И я не могу до нее добраться. Моя девушка полуголая и умирает, а я не могу до нее добраться!

Я пробиваюсь вперед.

Я — в твердой скорлупе льда.

Расколов ее, я отстраняюсь назад.

Твою мать!

Она до конца пытается стянуть свои джинсы, а он борется с ней, пытаясь их удержать. Ее нужно вытаскивать оттуда. Так какого хрена он тратит время, пытаясь удержать на ней одежду?

— Принеси ее ко мне! — требую я.

— Не переходи с ней в стоп-кадр! — ревет этот мальчишка в шаге от меня. Во все легкие. — Одно быстрое движение, и она труп!

— Что, твою мать, ты можешь знать, — шипит Риодан.

— Все, что нужно знать о гипотерми[42]! И я готов держать пари, никто из вас не может ее согреть. Принеси ее ко мне, если хочешь, чтобы она выжила! Брось пытаться ее одевать. Это не поможет!

— Иди ты на хуй, пацан, — рычит Риодан, но оставляет попытки ее одеть и берет на руки. Ее джинсы падают на пол. Она, почти обнаженная в его объятиях. Мое зрение заволакивает пелена ярости.

— Не двигай ее больше необходимого! Это толкнет остывшую кровь в ее сердце, и у нее случится удар! — орет парень.

Риодан идет с ней очень медленно и осторожно.

Она перестает вертеться.

И не издает никаких звуков. Она просто обвисла безвольной куклой. Ее руки и ноги болтаются как тряпичные, пока он ее несет. Если он ее убил, я сделаю из него отбивную и буду есть по кусочку, медленно, поливая соусом для стейков.