Джон Толкин - Властелин Колец

Мгла над Могильниками

На этот раз спали они без сновидений. Но под утро Фродо послышался — то ли во сне, то ли наяву — нежный напев, словно осветивший изнутри серую завесу дождя; вот он зазвучал громче, завеса стала прозрачно-серебряной, затем раздвинулась, и перед ним открылась зелёная даль, озарённая быстро встающим солнцем.

Тут он проснулся; а Том уже ходил и свистал, будто дерево, полное птиц; и солнце уже показалось из-за холма, брызнув в открытое окно. Снаружи всё было зелёное и отливало бледным золотом.

После завтрака, за которым они снова сидели одни, хоббиты приготовились прощаться; а на сердце у них была тяжесть, хотя утро — чистое, яркое, свежее под умытым голубоватым осенним небом — манило в путь. С северо-запада дул свежий ветер. Пони только что не прыгали: бодрые, резвые. Том показался в дверях, помахал шляпой и заплясал на пороге — в объяснение, что время не ждёт.

Хоббиты поскакали по тропке, которая вилась за домом, постепенно поднимаясь к северной бровке холма, и бежала дальше в её тени. Только хоббиты спешились, чтобы провести пони по последнему крутому склону, как Фродо вдруг остановился.

— Золотинка! — воскликнул он. — Царевна в зелёном серебре! С нею-то мы не попрощались, мы её с вечера не видели!

Он так расстроился, что чуть было назад не повернул, но тут их окликнули. На бровке холма стояла Золотинка и манила их к себе. Волосы её развевал ветер и золотило солнце.

На росистой траве под её танцующими ногами вспыхивали блики, словно рябь на воде.

Хоббиты взлетели вверх по склону и, задыхаясь, остановились рядом с ней, поклонились, а Золотинка взмахом руки предложила им взглянуть вокруг; и они оглядели с вершины холма утренние дали. В ясном воздухе было видно далеко — не то, что тогда с холма в Лесу, в тумане и дымке. Вот он, зеленовато поднимается из тёмной чащи на западе. В том направлении местность бугрилась лесистыми хребтами, зелёными, жёлтыми, красновато-коричневыми под солнцем, за которыми скрывалась долина Брендидуина. Но Брендидуин всё же был виден с юга, за руслом Ветлянки: он блистал вдали, как бледное стекло, делая по низине большую петлю и уходя туда, где познания хоббитов кончались. К северу за снижающимся нагорьем лежала серовато-зелёная с палевым холмистая равнина, которая терялась в бесформенной тенистой дали. На востоке, хребет за хребтом, высились в утреннем свете Могильники, исчезавшие в синей дымке за горизонтом, а отдалённый белый проблеск за ними говорил, если судить по старым преданиям, о высоких дальних горах.

Хоббиты глубоко вдохнули воздух и ощутили вдруг такой подъём, что казалось, лишь несколько решительных шагов, и они окажутся где угодно. Как-то даже малодушно трястись на пони вдоль складчатого края нагорья к тракту, когда достаточно просто также весело, как Том, запрыгать вверх по уступам холмов прямо к горам.

Золотинка заговорила, и они снова повернулись к ней, позабыв про свои фантазии.

— Спешите, милые гости! — сказала она. — От своей цели не отвлекайтесь! К северу, с ветром у левой щеки, с добрым напутствием в сердце! Спешите, пока сияет солнце! — И обратилась к Фродо: — Прощай, друг эльфов, это была радостная встреча!

Но Фродо не нашёл слов для ответа. Он низко поклонился, вскочил на пони и тронул его вперёд, по пологому спуску с гребня; за ним потянулись остальные. Приветливый кров Тома Бомбадила, долина и Лес скрылись из виду. В ложбине между холмами застоялась тёплая сырость и сладко пахла густая трава. Внизу они оглянулись и снова увидели Золотинку — далёкую, маленькую, стройную — как озарённый солнцем цветок на фоне неба. Она стояла, простирая к ним руки; её прощание эхом огласило ложбину, она помахала, повернулась и исчезла за холмом.

Тропа вилась понизу, у зелёного подножия холма, и вывела их в другую ложбину, шире и глубже, а потом запетляла вверх-вниз по склонам: холм за холмом, ложбина за ложбиной. Ни деревьев, ни ручьёв — только трава да тишь, беглый шепоток ветра и далёкие птичьи вскрики с небес. Солнце поднималось всё выше и грело всё жарче. На каждом холме ветерок будто усиливался. Дальний Лес, оставшийся на западе, парил, словно дождь поднимался назад в воздух с листвы, корней и земли. Горизонт заволокло дымкой, над которой синее небо лежало горячей тяжёлой чашей.

К полудню они въехали на холм с широкой и плоской вершиной, похожей на большое блюдце. На дне блюдца — ни ветерка, а небо надвинулось и давило. Они подъехали к закраине, глянули на север и приободрились — вон, оказывается, сколько проехали! Правда, расстояния в дымке обманчивы, но всё равно понятно было, что Могильники кончаются. Впереди перед ними лежала глубокая долина, её замыкали два крутых склона. А дальше холмов не было, виднелась только смутная тёмная полоса.

— Это деревья, — объяснил Мерри. — Возле Тракта, наверное, вдоль обочины. Говорят, посажены невесть когда.

— Прекрасно! — сказал Фродо. — Если мы столько же пройдём к вечеру, Могильники останутся позади, а там уж найдём, где заночевать.

С этими словами он поглядел на восток, где холмы были выше, и увидел, что на каждом из них зелёный курган, а на некоторых вершинах торчат, как сломанные зубы из десён, стоячие камни.

Зрелище это добра не сулило, так что хоббиты поспешно спустились на дно блюдца. Впрочем, и здесь оказался такой же камень. В этот час он не отбрасывал тени. Бесформенный, и в то же время значительный, он был похож на пограничный столб или указующий, вернее, предостерегающий, перст. Но хоббиты проголодались, а солнце стояло в самом зените, поэтому они сели с восточной стороны камня и прислонились к нему спинами. Камень был холоден, словно солнце было не в силах согреть его, однако сейчас это казалось приятным. Пили, ели, радовались, — какое всё было вкусное! Уж Том постарался; а рассёдланные пони бродили поблизости.

Трудный путь, сытная еда, тёплое солнце и запах травы — перележали, вытянув ноги и глядя в небо, оттого всё и случилось. Проснулись они в испуге: ведь вовсе не думали спать. Камень захолодел и отбрасывал длинную бледную тень на восток. Желтоватое солнце низко над горизонтом еле-еле просвечивало сквозь туман; а он поднимался, густой и белый, поднимался с севера, юга и востока. Тишь и стылая сырость. Пони сбились в кучу и опустили головы.

Торопливо вскочив, хоббиты бегом кинулись к западной закраине — они были на острове среди тусклой мглы. Солнце утонуло в белёсом разливе, а с востока наползала холодная серая муть. Мгла, мгла и мгла; она крышей склубилась над их головами. Мглистая зала и камень — колонной.